Начало
Генрих Бёлль В темноте – Зажги свечу, – раздался в темноте чей-то голос. Глухую тишину нарушали лишь те слабые невнятные шорохи, что всегда слышишь, когда лежащий рядом человек никак не может уснуть. – Свечку, говорю, зажги, – настойчиво повторил тот же голос. По звукам стало ясно, что кто-то повернулся, откинув одеяло, встал – зашуршала солома, дыханье звучало теперь где-то сверху. – Ну, в чем дело? – нетерпеливо спросил все тот же голос. – Лейтенант приказал не зажигать свечу без крайней надобности, – робко ответил более молодой голос. – Зажги, тебе говорят, сопляк паршивый! – прохрипел тот, что постарше. Теперь уже оба стояли во весь рост, их головы были почти рядом, а струйки выдохов не пересекались. Тот, что постарше, раздраженно сопел, пока молодой рылся в своем вещевом мешке, и успокоился только тогда, когда услышал скрип выдвигаемого спичечного коробка. Чиркнула спичка, и вспыхнуло пламя – скудный желтый огонек. Середина
Освещенные желтым пламенем свечи, они молча сидели рядом. Тот, что постарше, жадно курил, а молодой ел тушенку. Его детское лицо так и лоснилось от жира, а в растрепанных волосах застряли крошки. Куском хлеба он выскребал со стенок консервной банки налипший жир. Вдруг стало совсем тихо: дождь прекратился. Они замерли и поглядели друг на друга – один с сигаретой в зубах, другой с куском хлеба в дрожащей руке… Тишина была немыслимая, и только несколько мгновений спустя, едва переведя дух, они услышали, что с плащ-палатки еще кое-где падали редкие капли. – Черт возьми, интересно, стоит ли еще часовой на посту? – спросил тот, что постарше. – Что-то ничего не слышно. Молодой сунул в рот хлеб, отшвырнул пустую банку в угол, на солому, и сказал: – Не знаю. Они ведь должны предупредить, когда нам заступать. Тот, что постарше, разом вскочил на йоги, задул свечу, надел каску и отодвинул плащ-палатку. В образовавшуюся щель в укрытие хлынул не свет, а холодная сырая темень. Тот, что постарше, загасил сигарету и высунул голову. – Проклятье! Ни черта не видно! Эй! – грел:им шепотом позвал он. – Э-э-эй! Конец
Потом его черная голова снова нырнула в укрытие, и он спросил: – А где соседний блиндаж? И тот, что моложе, поднялся на ноги и стоял теперь рядом с товарищем, тоже высунув голову в щель. – Тсс! – вдруг резко и тихо приказал старший. – Кто-то ползет… Они оба уставились в темноту, туда, где был передний край. В глухой тишине и в самом деле слышно было, что кто-то ползет. И вдруг раздался такой странный звук, что оба вздрогнули: казалось, кто-то с размаху шмякнул об стенку живую кошку – это был хруст костей. – Черт подери, – сказал старший. – Что-то здесь неладно… Где стоит часовой? – Вон там, – ответил тот, что моложе, нащупал в темноте руку товарища и указал ею направо. – Там. Там и соседний блиндаж. – Погоди, – сказал тот, что постарше. – И дай-ка на всякий случай мой автомат. Снова до них донесся ужасный хруст костей, и в воцарившейся затем тишине они услышали, что кто-то ползет. Старший двинулся по грязи, время от времени замирая и прислушиваясь, пока, наконец, отойдя от укрытия на несколько метров, не услышал еле уловимый звук голоса и не увидел слабое мерцанье света откуда-то из-под земли; он ощупью нашел в.....
|