Начало
Николай Семенович Лесков РАССКАЗЫ КСТАТИ (ЦИКЛ) СОВМЕСТИТЕЛИ Буколическая повесть на исторической канве Род сей ничем же изимается. Совместительство у нас есть очень старое и очень важное зло. Даже когда по существу как будто ничему не мешает, оно все-таки составляет зло, — говорил некоторый знатный и правдивый человек и при этом рассказал следующий, по моему мнению, небезынтересный анекдотический случай из старого времени. — Дело идет о бывшем министре финансов, известном графе Канкрине. Я записал этот рассказ под свежим впечатлением, прямо со слов рассказчика, и так его здесь и передам, почти теми же словами, как слышал. ГЛАВА ПЕРВАЯ Граф Канкрин был деловит и умен, но любил поволочиться. Тогда было, впрочем, такое время, что все волочились. Даже впоследствии это перешло как бы в предание по финансовому ведомству, и покойный Вронченко тоже был превеликий ухаживатель: только в этом игры и любезности той не было, как в Канкрине.[1] Такое господствовало настроение: жизнь играла у гробового входа. И те, кому волокитство уже ни на что не нужно было, и они все-таки старались не отставать от сверстников. Середина
Многие плакали, а денщик рыдал навзрыд… Из толпы к трупу протеснился коридорный Марко и, верный своему набожному настроению, сказал тихо: — Господа, это нехорошо над отходящей душою плакать. Лучше молитесь, — и с этим он раздвинул нас и поставил на стол глубокую тарелку с чистою водою. — Это что? — спросили мы Марко. — Вода, — отвечал он. — Зачем она? — Чтобы омылась и окунулась его душа. И Марко поправил самоубийцу навзничь и стал заводить ему глазные веки… Мы все крестились и плакали, а денщик упал на колена и бил лбом о пол так, что это было слышно. Прибежали два доктора—наш полковой и полицейский, и оба, как нынче по-русски говорят, «констатировали факт смерти»… Саша умер. За что? за кого он убил себя? Где деньги, кто вор, который украл их? Что будет дальше с этой и..... Конец
27 Муравьевых было пять братьев: Александр — бывший декабрист и впоследствии ссыльный, а потом губернатор и сенатор — Михаил (Виленский), Николай (Карсский), Сергей, служивший где-то в небольших должностях, и общеизвестный Андрей Николаевич, которого называли «вселенским». Он был «друг всех патриархов» и «эпитрон». Часть свою из наследства отца Андрей Н. отдал брату своему Александру, а сам жил на Троицком подворье, в прекрасном, впрочем, помещении, которое даром предложил ему покойный митрополит московский Филарет (Дроздов). (Прим. Лескова.). 28 Вот клички некоторых других «муравьевских прихожан»: Эвальд назывался «Аз и Ферт», Мазовской — «Кукушка», Вагнер — «Корнет-хохол», Шаховской — «Колокольчик», Абамелик —«Зосима и Савватий». Дамы тоже имели клички. Пажи и берейторы назывались общим именем «сен-сиры», но степенью расположенности они пользовались у Муравьева неодинаковою. В числе ласкаемой Андреем Николаевичем молодежи («сен-сиров») были тогдашние юнкера Шереметев и братья Алексей и Петр Ахматовы, из которых один потом был обер-прокурором св. синода......
|