Начало
Александр Бушков Лабиринт ПРЕДИСЛОВИЕ Во время работы над повестью автора неоднократно посещала почти зримая картина некоего аутодафе: на костре, сложенном из экземпляров повести, грустно стоит он сам, а у подножия торжествующе хохочут специалисты по древнегреческой мифологии. Признаться, у вышеупомянутых специалистов, безусловно, есть все основания для расправы. В повести поставлены с ног на голову наиболее известные мифы Древней Эллады, варварски нарушена их временная последовательность, а кое-где легенды смешаны с реальной историей. Действительно, Гомер родился и создал свои эпопеи значительно позднее минойской эпохи, времени действия как мифа о Тезее и Минотавре, так и повести. Хотя герои повести говорят о нем, как о давно умершем классике. Дедал с Икаром бежали с Крита после смерти Минотавра, а не за двадцать лет до описываемых событий. Наконец, реальный Крит вряд ли имел что-нибудь общее с измышленным автором, который ничтоже сумняшеся давал минойцам эллинские имена, сваливал в одну кучу Гомера, древних бриттов, Атлантиду, разгром греческой армии в дельте Нила — словом, сделал все, чтобы попасть под уничтожающий огонь любителей строгой скрупулез..... Середина
— В последние двадцать лет мне пришлось иметь дело в основном с кинжалами, а не с мечами, — сказал я. — Ты об... этом? — Об этих, — сказал я. — Сорок три человека, стремившихся сразиться с кровожадным чудовищем, существовавшем лишь в их воображении. Что из того, что их убивал не я, а Харгос? — Это еще кто? — Знаток своего дела, — сказал я. — Бывший искусный воин, который стал непревзойденным мастером по ударам кинжалом в спину. Будем называть вещи своими именами: ты превратил меня и моих солдат в тюремщиков и палачей. — Подожди, Горгий. — Он властно поднял руку. — А что тебя больше волнует — судьба Минотавра или то, что вас превратили в тюремщиков? Ну-ка? — Ты снова жонглируешь словами, — сказал я. — Конечно, мне не по душе то, что нас все эти годы заставляли делать. Но и Минотавр, его судьба... Как-то все это не по-солдатски, не по-человечески. — Ты меня осуждаешь? — Нет, — сказал я. — Просто я иногда не понимаю тебя, а иногда думаю, что ты, прости меня, за..... Конец
— Я люблю в тебе того, кем ты мог бы стать, — сказала Рета. — Но не стал, и не станешь никогда... И снова я ничего ей не ответил — все, что могло бы произойти со мной полтора десятка лет назад, так и осталось миражом, по не пройденным мной дорогам ушли другие, стих вдали шелест белоснежных крыльев, остался лишь пушистый пепел на прогоревших угольях очага. И некого винить, кроме самого себя. ЭПИЛОГ. ТЕЗЕЙ, ПОКА ЕЩЕ ЦАРЬ АФИН ...И когда Тезей, пока еще царь Афин, вернулся из прошлого и поднял голову, он увидел, что тени отступают к завесе мрака и тают во мраке, уходит Минос, царь Крита, в пурпуре и золоте, уходит Горгий, начальник стражи Лабиринта, в серебряном панцире, уходит Ариадна, прекрасная, как радуга, и темнота поглощает их, уносит с собой прошлое. Но остались Рино с острова Крит, толкователь снов, и тот, неразличимый, в самом дальнем и темном углу. — Ну что, дружок? — спросил Рино. — Вот мы и вспомнили, как оно все было. Интересные бывали времена, любопытные случались истории, верно? Ну и как, ты добился всего, чего хотел? Я, вообще-то, много о тебе слышал, специально следил, признаюсь...
|