Ольга Славникова

Любовь в седьмом вагоне

ДОСТОВЕРНАЯ ФАНТАСТИКА

Я люблю ездить в поездах. Гораздо больше, чем летать на самолетах. Не потому, что боюсь высоты (при семи тысячах над землей никакая высота не чувствуется, скорее возникает ощущение, что тебя везут в телеге по неровной дороге). Дело в том, что гражданская авиация обманывает: вроде бы переносит из Москвы в мой родной Екатеринбург за два часа пятнадцать минут, а на деле – полтора часа до аэропорта (по пробкам), полтора часа в аэропорту (регистрация, контроль), потом летишь, потом получаешь багаж, потом час до дома… В результате – проводишь целый день в бессмысленной суете, да еще и посадить по метеоусловиям могут вовсе не в Кольцово. А сел на Казанском в поезд «Урал», и практически то же время, за вычетом сна, – целиком твое.

Это время в поездах обладает для меня особенной ценностью. Обычно после первого обустройства в купе начинаются разговоры. Действительно, случайным попутчикам люди рассказывают о себе больше, чем родным и близким. Железная дорога – источник сюжетов. Она же – источник характеров. Даже если попутчик молчит всю дорогу, сам облик его, манера листать журнал или лупить, чтобы .....

Наступили перемены: репутация знаменитого командующего фронтом сильно полиняла от вылитых на нее ушатов чистой и мутной воды, ясноглазые комсомольцы, которым Смоляков честно отдал частицу себя, стали бизнесменами в пиджаках от Версаче, сидевших так, будто во все карманы было что-то понапихано. Артист исчез. По слухам, Смоляков пытал счастья в Голливуде, потом вернулся. Несколько раз он, худой и обморщиневший, мелькнул в сериалах на третьих ролях, потом пропал окончательно.

И вот уже год, как Смоляков снова не сходил с экранов. Центральные каналы крутили ретроспективные показы его наивных выцветших фильмов, в галдящих ток-шоу к месту и не к месту показывали хронику, где Смоляков, надвинув на брови мужицкую кепку и широко расставив ноги в кирзовых сапогах, стоял на фоне деревянного северного домины, такого громадного, что бревна в нем казались спичками. Домина был странно подшиблен и полосат: старые серые бревна цвета железа и паутин чередовались в нем со свежими, недавно ош.....

– Ну, вы и заспались, – проговорила она, ласково улыбаясь золотыми мелкими зубами. – Никак добудиться не могу, думаю, уж не случилось ли чего. Прибываем через двадцать минут!

Дверь купе была открыта, и в обоих окнах плыл заиндевелый, сизый, воздушный Петербург. На купейном окне, полускрытый занавеской, белел неполный круг, какой бывает от горячего стакана на полированном столе. Леночка сразу вспомнила сон. Но почему-то страшное сновидение рождало в ней предчувствие хорошего. Соседка по купе, уже совершенно одетая, пристально смотрела на себя в раскрытую пудреницу и обводила тонкий рот сточенным в пенек губным карандашом. Леночка отчего-то догадалась, что девушка сильно волнуется – будто актриса перед выходом на сцену.

Не успела Леночка переодеться и ополоснуть лицо, как подступил Московский вокзал. В купе заглянул улыбающийся Валериан Антонович, с отпечатком подушки на мятой щеке.

– Носильщика вызывали? – произнес он шутливо, но голос его заметно подрагивал. Все волновались в это морозное и металлическое петербургское утро. Леночка тоже чувствовала острый хо.....