Павел Пепперштейн

Диета старика

Триумф детриумфатора

Линия и буква

В свой тридцать один год Павел Пепперштейн не просто писатель со стажем. Я вообще не знаю, когда он начал писать. Первый из публикуемых здесь текстов был написан еще при жизни Брежнева (в 1982 году), в эпоху, которая и людям постарше теперь представляется почти мифологической. И хотя автору было тогда всего шестнадцать, он утверждает, что это далеко не первый из написанных им рассказов. Паша - случай в истории литературы довольно редкий - приходит к нам со своим письмом прямо из детства. Такое невообразимо раннее начало составляет часть его литературного проекта. Автор "Диеты старика" решил, что вместо того, чтобы, подобно Набокову и Прусту, постоянно обретать утраченное детство, вступая в сложные игры с Мнемозиной, лучше вообще из него не выходить, оставаться в нем. Это можно расшифровать и так: постоянно созревать внутри собственного детства, давать взрослеть эйдосу детства, не расставаться с игрушками и тогда, когда рисуешь, пишешь, делаешь инсталляцию или создаешь "тексты дискурса" (так Паша называет свои более поздние теоретические вещи). Конечно, подобной эйдетизации поддается н.....

- Ты - Понизов, любезный?

- Я.

- А Фомино сгорело?

Мне показалось, горькая усмешка возникла и растаяла в уголке его рта. Я подтвердил, думая о том, почему кожа моих рук так странно и невесомо пылает, как Фомино ночью.

- Вы врач? - спросил я. Он кивнул, и кивок был таков, что я понял: он - военный врач.

Незнакомый взял меня за руку и втолкнул в дверь, которая как раз находилась недалеко от нас. Но в подъезде он вскрикнул в темноте и отбросил мою руку.

- Эге, жжет сквозь перчатку! Затем чиркнула спичка, и спичкой он осветил мне лицо, потом руку, которую схватил за запястье.

- Что с руками?.....

не видно, так как  второе  зеркало должно быть наклонено сообразно положению

полотна.  И  затем  --  стены украшаются  трансформирующимися изображениями,

нарисованными  небесами и всевозможными  видами оптических иллюзий: в монаде

нет ни мебели,  ни предметов, кроме создаваемых оптическими  иллюзиями". (Ж.

Делез. Складка. Лейбниц и барокко, Москва, "Логос", 1998, с. 28.)

     Пепперштейн также  хотел бы создавать  в качестве литературных объектов

монады, состоящие из самоотражений: в основе его писательской практики лежит

греза об  освобождении  вещей  от субстанции. Став фоном Кранаха, фон Кранах

обретает свою сущность и теряет свое "я".

4

3. Фрейд.  Толкование сновидений, Ереван, 1991 (репринт издания 1913

года),

     с. 363.

5

S. Zizek. The Sublime Object of Ideology. London-New York, Verso, p.

44--45.

6

Ibid., p.45.

7

В  заключительном эссе "Искусственного рая" Бодлер противопоставляет