Женераль не выносил гения, потому что все женерали не выносят гениев.

– Нельзя, – сказал он, – ты не имеешь чина и даже допуска.

Что было правдой.

– Допуска нет, мон женераль, – парировал гений, – потому что вы его вовремя не удосужились оформить. А не удосужились, потому что никогда мне не доверяли.

– Я никому не доверял, – сказал женераль Симка. – Потому и жив.

Женераль закрыл вентиляционную решетку, потому что оттуда тянуло дохлыми крысами. Крысы вымирали, так как даже у них в том мире не было перспектив.

– Я все сделаю лучше, чем ваши офицеры. И вы получите орден. Я умный.

– В этом и беда, – сказал женераль.

– А если я провалю операцию и сгину в просторах космоса – туда мне и дорога. А вы спишете на меня все расходы и перерасходы.

– Инструкцию помнишь? – спросил женераль, которому понравилось предложение гения.

– Помню, – сказал гений. – Вместе ее сочиняли.

Женераль сделал вид, что не услышал. Он был службистом.

Дорогу к редакции газеты он знал. Ноги сами несли его туда.

Кое с кем по дороге он здоровался, и сознание отмечало: это учитель Илья Филиппович, это наш участковый стоматолог, а это Паша, когда-то я танцевал с ней в парке, а потом она вышла замуж за Митьку, забыл его фамилию, а этот Митька сидит...

– Здравствуйте, Мария Панкратьевна!

Кто такая эта Панкратьевна?

А мог ли бы я жить среди этих людей, одним из них? Дышать этим воздухом, поехать с Зинаидой на море. Конечно же, на Черное море, вы любите нежиться на солнце? Да я в жизни не нежился на солнце – солнце обжигает и уничтожает все живое, не успевшее спрятаться в подземных убежищах.

Он обернулся – сзади двигалось нечто злое.

Оказалось, всего-навсего Артем Артемович Груздь из Службы спасения.

Он тяжело дышал, и все в нем покачивалось и вздрагивало – от носа и ушей до живота.

– Что еще? – с.....

Прошло тридцать пять минут.

Невыносимо!

С ней что-то случилось. Она попалась.

Она шла к нему, а по дороге ее схватил тот самый парень, с которым Шпак учился в школе. Ее узнали – а как же не узнать! И ее будут допрашивать. А может быть, уже допрашивают? Ее бьют? Или у них есть более цивилизованные, скажем, более действенные способы разговорить преступника?

Может, они уже подходят сюда – выследили Зинаиду и подходят к кустам?

Шпак на четвереньках вылез к краю кустов.

Никого на дорожке не было.

Но тревога сжала горло – он уже был уверен, что Зина попалась.

Выручать ее?

Это неразумно, это глупо. Ему не выручить ее.

Надо бежать и скрываться.

Без нее?

И он уже шел обратно к дому.

Осторожно, оглядываясь, нет ли погони, выглядывая из-за угла – не ждет ли засада?

Но городок заснул, в истоме летнего дня даже облака повисли, не двигаясь... Жужжали пчелы и гудели шмели, пахло полынью и флоксами.

Он поднялся по огороду почти ползком. Только бы не попасться на последних метрах.

Он физически ощущал давление вражеских глаз.