Начало
Петр Алешковский Рыба История одной миграции Пришли воры, хозяев украли, а дом в окошки ушел. Русская загадка ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1 Папа с мамой мои были геологи. Их долго носило по стране, пока не закинуло в Таджикистан, в город Пенджикент. Мы жили на русско-татарской улице имени Зои Космодемьянской. Улицу таджики не любили, и, как я теперь понимаю, правильно. Здесь пили запрещенный Кораном портвейн, не копили денег, напрягая все жилы на громкоголосый туй-писар, праздник из главных – обрезание мальчика, когда кормят пловом несколько сотен обязательных по такому случаю гостей. За три дня туй-писара сжигалось накопленное именно для этого праздника богатство. Так горит легкий хворост в печи. Пых-пых-пых, отшумел огонь под казанами, женщины утерли пот и принялись отмывать котлы от застывшего жира, впившегося в темный чугун, как весенний лед в скалы. Я видела такой лед на перевале Даштиурдакон, когда мы ходили в поход с пионервожатой. Мама нанималась убираться на такие праздники, после гибели папы в горах нам всегда не хватало денег. За подработку на праздниках давали приклад – остатки пиршества. Мы с мамой ели плов целую неделю. Раз..... Середина
В сентябре Павлик пошел в школу, в девятый класс. Учился он всегда хорошо, а здесь, зарабатывая авторитет, из кожи вон лез – троек и двоек у него не было. Весна и лето на реке закалили моего младшего, но работать всю жизнь рыбаком он не хотел. Выход был один – хорошо учиться и поступать в институт. Валерка, наоборот, последний класс не закончил – он души в своих машинах не чаял, уверен был, что это на всю жизнь. В осенний призыв мы проводили его в армию. Его загнали в Чечню, на войну, откуда он раз в два месяца присылал нам к..... Конец
Валентин Егорович вдруг ссутулился, с шумом выпустил воздух, который втянул при резком подъеме, набрал, чтобы смести меня своим гневным дыханием, как северный ветер на его любимой географической карте. – Зря ты пришла, Вера. Он ел меня глазами, я же застыла, не могла ступить и шагу. – Ты не поймешь, иди. Сказал жестко и горько, слова ударили по лицу, как пощечина. Я перевела взгляд: Юлька смотрела на меня безучастно, зрачки с булавочную иголку – она говорила, что любит трахаться под кайфом. Это открытие добило меня окончательно. Валентин Егорович стоял твердо, не сходя с места, взглядом прогоняя меня навсегда. Я повернулась и ушла. Отходила долго. Разбиралась в себе, в его поступке. Винить себя, как когда-то с Геннадием? Поняла, что это продолжалось д.....
|