I НА РЕЧНОМ БЕРЕГУ

Крот ни разу не присел за все утро, потому что приводил в порядок свой домик после долгой зимы. Сначала он орудовал щетками и пыльными тряпками. Потом занялся побелкой. Он то влезал на приступку, то карабкался по стремянке, то вспрыгивал на стулья, таская в одной лапе ведро с известкой, а в другой — малярную кисть. Наконец пыль совершенно запорошила ему глаза и застряла в горле, белые кляксы покрыли всю его черную шерстку, спина отказалась гнуться, а лапы совсем ослабели.

Весна парила в воздухе и бродила по земле, кружила вокруг него, проникая каким-то образом в его запрятанный в глубине земли домик, заражая его неясным стремлением отправиться куда-то, смутным желанием достичь чего-то, неизвестно чего.

Не стоит удивляться, что Крот вдруг швырнул кисть на пол и сказал:

— Все!

И еще:

— Тьфу ты, пропасть!

И потом:

— Провались она совсем, эта уборка! И кинулся вон из дому, даже не удосужившись надеть пальто. Что-то там, наверху, звало его и требовало к себе. Он рванулся вверх по крутому узкому туннелю. Туннель заменял ему дорожку, посыпанную гравием и ведущую к главным воротам усадьбы, которая есть у зверей,.....

Некоторое время он молчал как зачарованный.

— Опять исчезает, опять удаляется! О, Крот, какая красота! Веселая, радостная мелодия, прекрасные звуки отдаленной свирели. Я и во сне никогда не слыхал такой музыки! Она зовет! Греби, греби, Крот! Эта музыка для нас, она нас призывает к себе!

Крот, впадая в величайшее изумление, подчинился.

— Я ничего не слышу, — сказал он. — Я слышу только, как ветер играет в камышах, и в осоке, и в ивах.

Рэт ничего не ответил, а может быть, и не услышал, что сказал Крот. Восхищенный, он весь отдался восторгу, который заключил его, маленького, трепещущего, в свои сильные и мощные объятия.

Крот молчал и только непрерывно взмахивал веслами, и вскоре они достигли того места, где с одной стороны от реки отделялась большая заводь. Легким движением головы Рэт, который давно уже бросил заниматься лодкой, указал гребцу держать в сторону заводи. Медленный прилив света в небе все увеличивался и увеличивался, и можно было различить, какого цвета цветы, точно драгоценными камнями окаймлявшие берег.

— Нет, конечно, — ответил дядюшка Рэт. — И, кстати, о ласках. Какое счастье, что нам удалось перехватить ласку, когда она только что отправилась разносить эти его приглашения. Как только ты мне рассказал про утреннее, у меня закралось подозрение, поэтому я взял и поглядел на эти приглашения. Пришлось конфисковать все. Они просто позорные. Бедный добрый Крот сидит сейчас в синей спальне и заполняет обыкновенные пригласительные билеты.

Время банкета приближалось. Мистер Тоуд все еще сидел в своей спальне, погруженный в задумчивость и меланхолию. Положив голову на лапы, он долго и глубоко размышлял. Постепенно лицо его прояснилось, и он начал улыбаться — медленные и растянутые улыбки сменяли одна другую. Потом он начал хихикать смущенно и самодовольно. Потом он запер дверь, задернул шторы, составил все имевшиеся стулья полукругом, встал перед ними в позу, заметно раздувшись и увеличившись в размерах. Потом он поклонился, два раза кашлянул и запел громким голосом перед потрясенной аудиторией, которую он так ясно видел в своем воображении:

ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ МИСТЕРА ТОУДА!