Начало
Сергей Алексеев Крамола. Столпотворение 1. В ГОД 1918… Молния летела в лицо. «Обережный круг!» – вспомнил он. И в тот же миг, ослепший и оглушенный громом, канул в черную бездну. Очнувшись, Андрей не сразу понял, что его закапывают. Земля давила грудь и порошила лицо. Только руки торчали из ямы, и это обстоятельство в первую секунду вызвало досаду: хоть бы зарыли как следует… И вдруг пронзила мысль – жив! Зачем же хоронят? Он за–кричал: – Живой я! Живой! Андрей на какой-то миг вновь потерял сознание. Пришел в себя, когда ему ножом начали разжимать зубы, пытаясь напоить из фляжки. Он лежал на шинели, двое красноармейцев хлопотали около и переругивались. Андрей взял фляжку и выпил всю до дна, отбросил в сторону. – Что со мной было? – спросил он. – Да грозой тебя, – объяснили ему. – Не шибко, вот и не сожгло. А бывает – головешка остается… Андрей сел и осмотрелся. Светало. Бойцы спали на траве между деревьев, чудом выросших и доживших до старости на небольшом береговом уступе. Внизу белела река, подернутая туманом. Середина
– Вы что, мать вашу! – заорал Понокотин. – Совесть потеряли?! Из-под земли достану! Жеребая кобыла вдруг застонала по-человечьи, расщеперила задние ноги, и сухое тело ее вмиг взялось густым потом; судорога пробежала от шеи и до крестца… Тем временем березинские бабы метались по барскому терему, рвали с окон шторы и, хватая что ни попадя, вязали узлы. Вздыбленная пыль, смешавшись с пухом, подхваченная сквозняком, потянулась в двери, густым потоком вырвалась сквозь выбитое окно и там, на улице, подсвеченная восходящим над землею солнцем, стала напоминать языки пламени. Суета и лихорадка в доме лишь дополняли эту зловещую картину. Бабы, обвешанные узлами с тряпьем и от этого неповоротливые, одни кидались на шкафы за бронзовым тяжелым литье..... Конец
В ту же ночь партизан связали веревками и, босых, в исподнем, повели в Березинр. По дороге четверым удалось бежать. Изрезавшись о наст, они с горем пополам добрели до охотничьего зимовья, давно не топленного и стылого, разожгли печь, нашли кое-какую одежонку и завалились спать. Ночью избушка загорелась. Дося успел выскочить почти невредимым и вытащил Ульяна Трофимовича. Двое других сгорели заживо, так и не проснувшись. Спустя двое суток стала известна судьба остальных партизан. Их привели на берег Кровавого оврага, поставили на оттаявшем и уже зазеленевшем берегу и порубили шашками. А наутро березинский пастух выгнал уцелевший от грабежей и поборов скот – в ту весну от бескормицы пасти начали рано. Отощавшие коровы выбрели к Кровавому оврагу и, почуяв свежую кровь, обезумели. С диким ревом, будто обложенные волчьей стаей, они повернули назад, затоптали растерявшегося пастуха и ринулись к селу. Итальянские солдаты выбежали на шум из домов, но, увидев стадо, тут же и успокоились. Коровы неслись по Березину, сворачивая палисады и сбивая с ног людей. От рева и безумства скота взбунтовались верховые лошади колчаковцев, закрытые в леваде......
|