Сергей Алексеев

Слово

Никита Страстный

У ворот дома Гудошникова сцепились собаки. Тугой, рычащий ком из полуоблезлых кобелей выкатился на середину по-весеннему линяющего узкого переулка. На миг клубок развалился, угодив в кашу тающего снега и грязи, однако в следующий момент схватился еще прочнее и завертелся на месте в безумной пляске собачьей свадьбы. Яростный хрип драки тут же подхватили цепные псы во дворах; давясь на ошейниках, они залаяли остервенело и разом по всему переулку. Клочьями летела шерсть от сбившихся в груду тел, мелькали ощеренные пасти и окровавленные морды. Иной пес, выброшенный из свалки, тотчас же вскакивал и бросался в кучу. Туда же ринулся, сорвавшись с привязи и перемахнув забор, кобель из соседней Гудошникову усадьбы. Гладкого и степенного пса через мгновение можно было узнать лишь по обрывку цепи.

А сука, пегая, неказистая собачонка, собравшая бродячих кобелей всей нижней части города, приложив уши и поджав хвост, заползла в подворотню дома Гудошникова. Человек, тем временем появившийся в конце переулка, поднял с земли кривую сосновую палку и, озираясь на дерущуюся свору, нерешительно остановился: кто знает, что на уме у од.....

К Федоровскому урману они подъехали, когда солнце пошло на закат. Спешились, привязали лошадей – до избушки рукой подать. Начальник милиции стащил с себя трехлинейку, подал Кирилле.

– Возьми, у меня наган есть...

Кирилла помедлил, однако винтовку взял, загнал патрон в патронник и пошел вперед.

– Погоди, – остановил его начальник. – Теперь наша работа... А ты, Кирилла Мефодьич, жизнь побереги, она для фронта нужна. Мы тебе повестку привезли...

– Если это наши – тут и моя работа, – сказал Кирилла. – Да мне и надежней. Меня-то не тронут.

К избушке подошли тихо, еще издалека увидели дым из трубы – значит, там. Низкая дверь, окошко на одном уровне со снежным сугробом и такое узкое – человеку едва пролезть. Избушка была наполовину врыта в землю и походила на дзот. Милиционеры залегли в снег, и тут у одного из них сорвался замерзший затвор. Выстрел прозвучал так неожиданно, что все замерли, не сообразив вначале, кто и откуда стрелял. И только по теплому стволу винтовки определили да по пустой гильзе, оказавшейся в патроннике милиционера. Дверь избушки распахнулась, и в проеме на мгновение показалось бородатое лицо.

Жуков с готовностью вынул красный билет, показал Анне, потом Ивану.

– А теперь ваши документы, – сказал учитель истории. – Мы обязаны контролировать, мы на своей земле живем.

Анна достала свои бумаги, подала Жукову. Те их долго читали, о чем-то тихо советовались, переглядывались. Иван на всякий случай вытащил трубу и стоял, опершись на нее, как на посох. Наконец Хохмачев вернул документы Анне.

– Вы бы не нас проверяли, – буркнула Анна, пряча бумаги. – Ишь, им стало известно!

– Простите, но мы обязаны, – вежливо сказал Жуков. – Не обижайтесь... Вы, Николай Сергеевич, конечно, зря шум подняли. Все в порядке.

– Все равно мы должны это зафиксировать, – не сдавался Хохмачев. – Из нашего района вывозят. Мы должны составить опись книг в трех экземплярах. – Он открыл портфель, достал бумагу и копировку. —Один – нам, один – им, а третий отправим в область.

– Какого черта вы не контролируете, когда от вас чемоданами .....