Фридрих Евсеевич Незнанский

Убийственная красота

Глава 1

Ненависть

Невысокий, щуплый мужчина покинул одну из квартир солидного, сталинской постройки дома. Спустившись вниз на один пролет, он постоял, глядя в окно лестничной клетки, думая о своем.

Как он всех их ненавидел! Всех этих сытых, довольных жизнью граждан. А недовольных он ненавидел еще больше, потому что их мелочные обиды, их претензии к жизни казались ему мышиной возней. Оскорбляли его знание предмета под названием «жизнь».

Это его, а не их швырнули десять лет назад в горнило войны, бессмысленной и беспощадной. Это его, сопливого мальчишку, научили убивать и бояться быть убитым. Каждый день, каждый час. Это он ходил по выжженным солнцем полям, засеянным минами, словно картошкой. Он боялся сделать неверное движение, которое стоило бы ему жизни. Каждый день, каждый час.

Это он сидел в вырытой яме, один на один с вооруженным афгани. Они сидели друг напротив друга, направив стволы друг другу в грудь. Бой затих, это была нейтральная полоса. На которой, как пел бард, «цветы необычайной красоты».

– Ну, с чего начнем? – спросил Грязнов после пары выпитых рюмок и легкой закуски. – У меня вчерашний день отработан по полной программе. Ребята мои побывали и на подстанции «скорой помощи», откуда к Нестерову выезжала машина, и в больнице. Посетили и военкомат, куда приписан наш Круглов, исчезнувший электрик. Так с чего начнем? – повторил он.

– Давай с больничных дел.

– Значит, так. «Скорую» Нестеров вызывал восемнадцатого августа, как ты помнишь. Это было в семнадцать сорок. У них там каждый вызов записывается на магнитофон. Так что орлы мои запись прослушали. Нестеров жаловался на сильную боль в груди, которая длится уже несколько часов. Упомянул, что он сам – врач. И что обычные лекарства не помогают. К нему выехала бригада, приехали через двадцать минут. Потом вызвали реанимацию. Диагноз первой «скорой» – инфаркт. Реанимационная инфаркт отменила, но повезли его в Первую клиническую больницу с диагнозом острая сердечная недостаточность. То есть это как бы предынфарктное состояние. Так доктора объяснили. Врач, выезжавший на вызов, утверждает, что Нестеров был плох. Мог, дескать, и коньки отбросить. .....

– Вот этого не надо! Плакать вредно!

– Полезно, это снижает давление, – заплакала Клавдия, утираясь душистым платочком. – Как Ирина Генриховна? Как Ниночка?

– Ниночка – герой дня без галстука. К ней уже вся школа переходила за этот выходной. Я от них устал, как от стаи саранчи. Чай подай, чашки помой. За печеньем, пирожными и конфетами сбегай... Через полчаса все по новой...

– Вот! Поймете теперь, что значит быть женщиной! – мстительно сказала сквозь слезы Клавдия.

– Ты это о чем? Я в женщины не записывался. Это временное совмещение обязанностей. И хватит говорить мне «вы», когда мы одни. Тоже еще, оскорбленная невинность! Чего это ты букет держишь? Смотришь, куда бы кинуть?

– Это Ирине Генриховне! От меня! Я так переживала, Саша! Так переживала и за нее, и за Ниночку...

Клавдия разрыдалась. Пришлось прижать ее к груди.

– Ну хватит, чего ты, горе мое? Все хорошо, что хорошо кончается. А за цветы – спасибо. Ирине будет приятно. Хорошая ты баба, Клавдия. Пора тебя замуж выдавать!

Он прошел в кабинет начальства, откуда уже раздавался голос Грязнова.