Начало
Джон Стейнбек О мышах и людях К вечеру, после жаркого дня, поднялся ветерок и тихо шелестел в листве. Вверх по склонам гор поползли тени. Кролики сидели на песке неподвижно, словно серые изваяния. А потом со стороны шоссе раздались шаги – кто-то шел по хрустким палым листьям сикоморов. Зайцы бесшумно попрятались. Горделивая цапля тяжело поднялась в воздух и полетела над водой к низовьям. На миг все замерло, а потом по тропе на поляну с заводи вышли двое мужчин, один – позади другого, и здесь, на поляне, он тоже держался позади. Оба были в холщовых штанах и таких же куртках с медными пуговицами. На обоих – черные измятые шляпы, а через плечо перекинуты туго свернутые одеяла. Первый – маленький, живой, смуглолицый, с беспокойными глазами и строгим решительным лицом. Все в нем было выразительно: маленькие сильные руки, узкие плечи, тонкий прямой нос. А второй, шедший позади, – большой, рослый, с плоским лицом и пустыми глазами; шагал он косолапо, как медведь, тяжело волоча ноги. Руками на ходу не размахивал, они висели вдоль тела.
Середина
– Так и так одинаково, – сказал он, – Джордж, почему так и так одинаково? – Не знаю, – сказал Джордж. – Так уж их рисуют. А что Рослый делал на конюшне? – Рослый? – Ну да. Ты ведь видел его, и он не велел тебе больше гладить щенков. – А-а. Он принес банку со смолой и кисть. Не знаю зачем. – И ты уверен, что эта женщина не приходила в конюшню, как, к примеру, нынче сюда? – Уверен. Джордж вздохнул. – Нет, уж лучше – бардак, – сказал он. – Туда можно пойти, выпить, получить все, что требуется, безо всякого шума. И заранее известно, во сколько это влетит. А с такой стервой враз за решетку попадешь. Ленни внимательно слушал его и тихонько шевелил губами, повторяя про себя каждое слово. Джордж продолжал; – Помнишь Энди Кашмена, Ленни? Он с нами в школе учился. – И его мать еще пекла для детей пирожки? – спросил Ленни. – Во-во. Он самый. Ты всегда запоминаешь, когда речь о жратве. – Джордж внимательно разглядывал карты. Он положил на грифельную доску туза, а сверху двойку, тройку и четверку бубен. – Энди сейчас в Сан-Квентинской тю.....
Конец
Джордж молчал. Ленни сказал: – Джордж… – Ну? – Я опять чего-то натворил. – Это неважно, – сказал Джордж и снова замолчал. Теперь только самые макушки гор озарялись солнцем. В долине царил мягкий, голубоватый сумрак. Издалека донесся мужской голос, ему откликнулся другой. Джордж повернул голову и прислушался. Ленни сказал: – Джордж… – Да? – Ты не задашь мне жару? – Тебе жару? – Ну, как всегда. Вот так: «Ежели б не ты, я взял бы свои полсотни долларов…» – Господи, Ленни! Ты не помнишь ничего, что с тобой случается, но помнишь каждое мое слово. – Разве ты не скажешь мне это? Джордж кое-как совладал с собой. Он ответил безжизненным голосом: – Будь я один, я б и горя не знал. – Голос его звучал ровно, бесстрастно. – Работал бы себе, и никаких неприятностей… Он замолчал. – Дальше, – сказал Ленни. – «А в конце месяца…» – А в конце месяца я получал бы свои полсотни долларов и шел развлекаться с девочками… Он замолчал снова. Ленни нетерпеливо посмотрел на него. – Говори дальше, Джордж. Разве ты не задашь мне еще жару?
|