Пэлем Гринвел Вудхауз

Акридж не выдаст!

I

У девушки-стенографистки были спокойные красноречивые глаза. Я свободно читал ее мысли. Она не высказывала их вслух, потому что эти мысли были не слишком любезны. Она думала, что я дурак. Я, в сущности, вполне разделял ее мнение. Вот уже четверть часа я демонстрировал перед нею свою глупость и теперь чувствовал, что эту демонстрацию пора прекратить.

Во всем виноват был Акридж. Он рассказал мне, что существуют писатели, которые сочиняют в день не меньше пяти тысяч слов, благодаря тому, что диктуют свои сочинения стенографистке. Правда, я подозревал, что он говорит мне это только для того, чтобы я позвонил в бюро стенографисток, хозяйкой которого была его приятельница Дора Мэзон. Тем не менее мысль о таких бешеных заработках соблазнила меня. Как большинство писателей, я терпеть не могу усидчивой, скучной работы. Мне казалось очень привлекательным – творить во время беспечной болтовни с какой-нибудь хорошенькой барышней. Но эти блестящие глаза, этот скрипучий карандаш убили все мои золотые мечты. В течение пятнадцати минут я чувствовал то же, что чувствует нервный человек, которого внезапно заставили говорить пу.....

– А разве я тебе не говорил, что он человек, на которого нельзя полагаться?

– Говорил, говорил всегда. Но почему он вдруг изменил свое решение?

Акридж горько рассмеялся. Воротничок его запрыгал, как живой.

– Когда я встретился с Хэнком в Канаде, – сказал он, – Хэнк был здоров как бык. Его пищеварению мог бы позавидовать страус. Но едва он разбогател… Ах, старина, – серьезно сказал Акридж, – когда я стану богатым человеком, ты, как друг, должен будешь следить за мной. Не позволяй мне слишком много думать о здоровье. О чем я говорил? Ах, да. Едва этот человек разбогател, как стал считать себя хрупким, нежным цветочком.

– Вот уж не ожидал. Ведь два дня тому назад этот цветочек валялся на мокрой мостовой.

– От этого все и произошло! На следующее утро он встал с головной болью.

– Вполне естественно!

– Черт побери, что такое головная боль? В прежние годы, когда у него болела голова, он брал топор, шел в лес и вырубал полдюжины сосен. Но теперь, когда у него есть деньги, он не согласен принимать такое простое лекарство. Нет, сударь! Он отправился к доктору и заплатил ему за ви.....

– Безусловно, – ответил я.

– Не забудьте, пожалуйста, название моего романа – «Серые мирты». Понимаете, «Серые мирты». Когда вы докурите, мы вернемся в танцевальную залу. Я главный распорядитель сегодняшнего бала и не могу отлучаться надолго.

Когда мы распахнули дверь, нас оглушил гром оркестра. Музыка теперь звучала гораздо веселее и громче. Зал был полон. Танцующие пары наталкивались одна на другую. Со всех сторон раздавались взрывы хохота. Я удивленно разглядывал всю эту толпу. Мистер Праут, очевидно, забыл арифметику.

– Ведь вы сказали, что в вашем клубе всего сто членов.

Секретарь протирал пенсне. Его пенсне, так же, как и у Акриджа, в минуты волнения соскакивало с носа.

– Да… только сто членов, – пробормотал он.

– Но ведь здесь, считая слева направо, по крайней мере семьсот человек.

– Я и сам ничего не понимаю.

– Может быть, во время нашего отсутствия были произведены новые выборы и в клуб проникло несколько сот писателей, которые лишены вдохновения! – сказал я.

В эту минуту к нам подскочила мисс Акридж. Ее лицо было перекошено злобой.