Начало
Полина Дашкова Чеченская марионетка, или Продажные твари ДОРОГОЙ ЧИТАТЕЛЬ! Эта повесть, написанная в 1996 году, называлась «Чеченская марионетка». Первые издатели сочли такое название недостаточно привлекательным, и из восемнадцати предложенных мной вариантов редактор выбрал самый, на мой взгляд, непривлекательный – «Продажные твари». Когда вышла книга, я узнала из аннотации на обложке, что действие моей повести происходит в «южном курортном городке на границе с Чечней», а позже прочитала в газетах радостные замечания детективоведов о моем дурном знании отечественной географии. Но этого мало. Текст серьезно пострадал от вмешательства редактора. От первой до последней страницы был аккуратно истреблен глагол «БЫТЬ» и все его производные. Не только отдельные фразы, но и целые главы изменились до неузнаваемости. В результате получилось нечто вроде дрянного перевода с русского на какой-то чужой язык, с авторского на редакторский. Моя повесть казалась мне живым существом, которое родилось здоровым, но было грубо искалечено, непонятно почему и за что. Заверения, будто хромота, кривобокость, шрамы и отсутствие правого глаза не очень заметны, меня не у.....
Середина
– Ты отлично плаваешь, – сказал Вадим, когда они вышли из моря. – Ты тоже, – улыбнулась Маша, откидывая мокрые волосы со лба. Толстая дама в купальнике-бикини отделилась от группы картежников и направилась к ним, сжимая в губах длинную коричневую сигарету и окидывая высокую широкоплечую фигуру доктора откровенным многозначительным взглядом. Вадим в это время растирал Машу большим полотенцем. – Простите, у вас огонька не найдется? – Дама кокетливо тряхнула черно-белыми пергидрольными кудряшками. – Пожалуйста. – Доктор достал зажигалку из кармана валявшихся на лежаке джинсов и дал даме прикурить. – Спасибо, – обворожительно улыбнулась дама и выпустила дым из ноздрей, – у нас у всех газ кончился. Возвращаться к своей карточной компании она явно не спешила. – Вы так молоды, а уже такая взрослая дочь. – .....
Конец
– Иван, – тихо ответил тот. ЭПИЛОГ Перед самым Новым годом пошел дождь. Москва утопала в ледяной слякоти, только по ночам глубокие лужи затягивались тонкой корочкой льда. Иногда дождь сменялся колючей серой крупой, которая таяла, не долетая до земли. – Если сейчас ударит мороз, – говорил Машин папа, усаживаясь на заднее сиденье «Тойоты», – будет такой гололед, что вам, Вадим, прибавится работы. Всех ведь и с переломами, и после дорожных происшествий к вам везут, в Институт Склифосовского. На чудом уцелевшей «Тойоте» теперь был московский номер. Она не ехала, а почти плыла по глубоким лужам старых переулков. Выехали на Тверскую, под колесами захлюпала ледяная каша. – Лева, закрой окно, – сказала Машина мама, – ты нас простудишь. – Натальюшка, тепло. Так приятно ехать с приоткрытым окном! – Но не в декабре! – Тоже мне, декабрь, – пожал плечами Лев Владимирович. – Вадим, у вас там, за городом, есть хоть немного снега? – Там все бело. Никакой слякоти.
|