Пролог

В то хрупкое майское утро Лариса Евгеньевна Белянко проснулась раньше обычного. Что-то не ладилось у благополучной внешне и лишь слегка придавленной жизнью сорокалетней москвички. Что-то смутно томило ее, что-то беспокоило.

То ли это был Макс, ее друг – по-современному бойфренд, а по-старомодному – любовник. Макс был моложе ее на семь лет, играл на бас-гитаре в рок-группе, носил немыслимую прическу и слыл человеком непредсказуемым и ненадежным во всех отношениях. Не исключено, что он ей изменял. Живя с ней вместе, в одной квартире, одной семьей, никогда не приносил денег, однако регулярно требовал обед. Одним словом, тот еще кадр. Но Лариса ничего не могла с собой поделать: она была не старой еще женщиной, и каждый раз, когда она видела своего Макса, какое-то жгучее волнение внутри ее хрупкого, гибкого тела заставляло ее забыть обо всем. Обо всем на свете...

То ли это была ее дочь Мария, семнадцати лет; может, это она беспокоила Ларису и лишала сна. Маша за последние год-два превратилась из гадкого утенка в гибкую – в маму – и очень соблазнительную девицу с пронзительными глазами; и вот теперь некий неопрятного вида юноша так и увивается вокруг нее.......

– Лидочка, солнышко, век тебе благодарны будем! Спасибо, с остальным мы сами справимся.

Одарив расслабляющихся чекистов лучезарной улыбкой, Лидочка пронесла себя, как по подиуму, к двери.

Хлопнули еще по одной. Редко пьющий Георгий почувствовал нарастающее где-то внутри приятное тепло и даже легкое помутнение в голове. Гостеприимный хозяин разливал кофе, придвигал к гостю тарелочки с канапушками, печенюшками, крекерами.

– Ну рассказывай, что у тебя, как... – Смирнов неустанно продолжал заботиться о постоянном освежении пустеющих рюмок.

– Женя, да то же, что и у тебя. Протираю штаны с утра до ночи.

– Ну не скажи! Это я сугубо кабинетный монумент. А ты-то ведь по всему миру мотаешься. Знаем-знаем, не скромничай!

– Ну мотаюсь иногда. Но должен тебе сказать: это такой «туризм», что и врагу не пожелаешь: все время в напряжении, все время на нервах...

– Все. Молчу. Производственные тайны – дело сугубо секретное. Мне их знать – ни к чему: своих хватает. А что дома? Как Леночка? Так же восхитительно красива и неотразима?

– Вот с этого бы и начинал, – подмигнул Александр, разваливаясь на мягком кожаном диване. – А ты, Костя, как в воду глядел – дело «о смерти в конвертах» придется объединить. Боюсь только, не удастся прищучить следователей, пытавшихся замять дело Смирнова...

В дверь просунулся Грязнов.

– Сашка, – начал он умильно и просительно, – ну ты, старик, это самое... Извини.

– Ладно, ладно, заползай. Что я, не понимаю? Перенервничал!

– Понимает он! Видали вы этого понимающего!

– Ну что, ребята, – произнес Меркулов, открывая ящик стола. – А не спрыснуть ли нам это дело? Как-никак закончили важную серьезную работу.

– О! А вот это – слова не мальчика, но мужа! – оживился Турецкий. – Наливай! За нас, непобедимых.

Вот и закончилась очередная история, очередное дело. Сколько их было? Сколько их еще будет?

Загадочный взрывник пойман и содержится в тюремной больнице. В ближайшие дни Виктора Жаворонкова обследуют врачи института имени Сербского, чтобы установить, можно ли считать его вменяемым. Такое указание дал старший помощник генерального прокуро.....