Начало
Виктория Токарева Казино (сборник) Повести Своя правда Марина Ее жизнь была проста и сложна одновременно. Впрочем, как у каждого человека. Марина Ивановна Гусько родилась в простой русской семье, в городе Баку. Баку – в те далекие советские времена – интернациональный город, объединивший все народы, живущие в мире и братстве. Жизнь протекала во дворах. Маленькая Марина играла с соседскими детьми – Хачиком, Соломончиком, Поладом и Давидом. Приходило время обеда, из окон высовывались мамы и бабушки и звали детей, каждая со своим акцентом. И все было привычно. Иначе и быть не могло. Марина любила бегать к морю и залезать с мальчишками на нефтяную вышку, на самый верх. Это было опасно. Дети могли легко сорваться, разбиться, соскользнуть в смерть. Они не осознавали этой опасности. Дети. Родителям было не до Марины. Она сама формировала и сама заполняла свой день. Набегавшись, возвращалась домой, спала без задних ног. При этом задние ноги были грязные и в цыпках. Однако – детство, начало жизни, ее нежное сияние. Марина любила постоянно орущую мать, постоянно дерущегося брата. Любят ведь не за что-то. Просто любят, ..... Середина
Обедали они уже вместе. То есть все было как раньше, каждый сидел на своем месте и ел из своей тарелки. Но раньше они были врозь, а теперь – вместе. Когда подали второе, Адам снял со своей тарелки круглый парниковый помидор и перенес его в тарелку Инны – так, будто она его дочь и ей положены лучшие куски. Инна не отказалась и не сказала «спасибо». Восприняла как должное. На этом кругленьком, почти ненастоящем помидорчике как бы определилась дальнейшая расстановка сил: он все отдает, она все принимает без благодарности. И неизвестно – кому лучше? Дающему или берущему? Отдавая, человек лишается чего-то конкретного, скажем, помидора. А черпает из чаши ДОБРА. Инна тоже черпала, было дело. Отдала все, чем была богата, – молодость, надежды. И с чем она осталась? После обеда поехали по местным торговым точкам. Инна знала – в загородных магазинах можно купить то, чего не достанешь в Москве. В Москве у каждого продавца своя клиентура и клиентов больше, чем товаров. А здесь, в ста километрах, клиентов может не хватить, и стоящие товары попадают на прилавок. Конец
В двадцать пять лет солнце стоит в зените и светит в макушку. Морис тесно прижимается к Этиопе, и они оба оказываются под ее солнцем. Ее света хватает обоим. – Червивый гриб! – с ненавистью прошипела Настя. Я поняла, что ее раздирает ревность. Она не хотела приватизировать Мориса, но и не хотела его отдавать. Настя хотела щелкать хлыстом, как укротительница львов, и чтобы все звери сидели на тумбах. Каждый на своей. Морис соскочил. Тумба пуста. Насте кажется, что эта тумба была самой главной. Вернее, этот лев. – Я могу остаться у тебя ночевать? – спросила Настя. Она хотела реванша. Она вступала с Этиопой в прямой бой. Морис промолчал. Это означало, что время Анестези ушло. Подошел официант. То же кружение рук над столом. – Когда у тебя самолет? – спросила Настя, глядя на меня невидящим взором. Я – это единственное, что связывает ее с Морисом. – Я ее провожу, – сказал Морис. Анестези резко встала и подошла к гардеробу. Морис отправился следом. Он считал себя обязанным подать ей пальто.
|