Начало
Милан Кундера Книга смеха и забвения Первая часть Утраченные письма 1 В феврале 1948 года вождь коммунистической партии Клемент Готвальд вышел на балкон пражского барочного дворца, чтобы обратиться с речью к сотням тысяч сограждан, запрудивших Староместскую площадь. Это была историческая минута в судьбе Чехии. Рядом с Готвальдом, окруженным соратниками, находился Клементис. Шел снег, холодало, а Готвальд стоял с непокрытой головой. Заботливый Клементис снял свою меховую шапку и надел ее на голову вождя. Отдел пропаганды размножил в сотнях тысяч экземпляров фотографию балкона, на котором Готвальд в барашковой шапке, окруженный соратниками, говорит с народом. На этом балконе началась история коммунистической Чехии. Любой ребенок знал эту фотографию по плакатам, учебникам и музейным экспозициям. Четырьмя годами позже Клементис был обвинен в измене и повешен. Отдел пропаганды незамедлительно удалил его из истории и, разумеется, из всех фотографий. С той поры на балконе Готвальд стоит уже один. Там, где некогда был Клементис, теперь только голая стена дворца. От Клементиса осталась лишь шапка на голове Готвальда. 2 Середина
Тем сильнее вскружила ей голову встреча со студентом. Он приехал на каникулы к матери в маленький город, два раза пристально поглядел на жену мясника, когда та стояла за прилавком магазина, в третий раз заговорил с ней в бассейне, и его поведение было столь чарующе робким, что молодая женщина, привыкшая к мяснику и автомеханику, не смогла устоять. Со дня своей свадьбы (тому уж добрых десять лет) она осмеливалась коснуться постороннего мужчины лишь в прочно запертой мастерской посреди разобранных машин и старых шин, а теперь вдруг решилась на любовное свидание под открытым небом, подвергая себя опасности нескромных взглядов. Хотя они и выбирали для своих прогулок весьма отдаленные места, где вероятность встречи с нежеланными путниками была ничтожной, у пани Кристины сильно стучало серд..... Конец
Выйдя из туалета, она улыбнулась Яну и подставила ему сначала одну, потом другую щеку: — Идем на пляж? Он кивнул. — Одежду оставь у меня, — сказала она ему и, сбросив халат, оказалась в чем мать родила. Раздеваясь в присутствии других, Ян всегда испытывал некоторую неловкость, и сейчас едва ли не с завистью смотрел на Ядвигу, двигавшуюся в своей наготе, словно в удобном домашнем платье. А впрочем нет: она двигалась гораздо естественнее, чем в платье, словно, отбрасывая его, вместе с ним отбрасывала и тяжкий удел женщины и становилась просто человеческим существом без половых признаков. Словно половые признаки были заключены в платье, а нагота являлась состоянием сексуальной нейтральности. Голыми они спустились по лестни.....
|