Марина Серова

С корабля на бал

Глава 1 Неудавшаяся передышка

Последняя неделя моего боевого существования — именно существования, и именно боевого, потому как жизнью это назвать нельзя, — выдалась бурной. Самым невинным и малохлопотным ее эпизодом была коротенькая баталия с бульдогом моего соседа, мерзким средоточием злобы и прожорливости на четырех кривых лапах, оснащенным чуть ли не сотней острейших зубов.

На этих-то кривых лапах он и припустил ко мне, и этими-то жуткими зубами он и вцепился в мой только что купленный в дорогом бутике плащ и распустил его на полосы. Хорошо еще, что не добрался до ноги… наверно, потому, что упомянутой ногой я так врезала ему по голове, что зубастая помесь крокодила и гиены отлетела метра на два и конвульсивно задрыгала лапками.

Тут — как раз кстати — подоспел его хозяин, молодой человек бандитской наружности и непомерной окружности, живущий в особняке напротив моего дома. Надо сказать, этот субъект мало чем отличался от своего пса и интеллектом, и доброжелательностью.

Последующую сцену — с монологом вышеописанного господина, отчаянно потрясающего брюхом, — опускаю по этическим соображениям.

И если Шикин имел отношение к убийству Гроссмана или просто что-то знал…

Я бросилась в комнаты. Впрочем, комнаты — это громко сказано, потому что квартира оказалась однокомнатной. И в этой комнате был накрыт стол на двоих — стояли два прибора, бутылка вина и два бокала. По всей видимости, Шикин ожидал, что приду я, и открыл.

Пришедшим оказался убийца.

Я помнила, что дверь была заперта изнутри. Судя по положению тела и траектории полета пули, Шикина не могли убить так, как я перестрелила цепочку, — то есть через дверную щель. Не бывает так, чтобы человека убили выстрелом в затылок через дверную щель. Как будто он нарочно спиной повернулся, а дверь не закрыл.

Нет, все гораздо проще. Получается, что убийца заходил в квартиру. Зашел, хозяин закрыл дверь на цепочку — и тут же получил пулю в голову.

И убийца не мог выйти из квартиры через дверь. Не мог. Потому что, как я уже говорила, снаружи нельзя накинуть цепочку, — она короткая, и рука просто не проходит в дверную щель. Если не проходит моя, миниатюрная, то не пройдет и мужская.

Я медленно подняла глаза и тут увидела перед собой лицо Сережи Гроссмана.

— Вот что, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты знала. Моего папу убил не Паша. Моего папу, Бориса Евгеньича Гроссмана, убил я. Паша… это же Паше поручали, верно? Паша только прицелился в него, а я был рядом… я сказал, дай стрельнуть. Я давно об этом мечтал. Тогда мы от него избавимся, от этого пидора, и будем с дядей Адамом. И я выстрелил. И попал. А что ты думаешь, — он горделиво поднял голову, — я «десятку» выбиваю четыре из пяти!

…Мне кажется, в этом мальчике все жилы оплела и теперь молодецки играла дьявольская кровь его дяди — вот этого «цветочного» Папы. Астрова-Гроссмана.

Теперь понятно, о чем недоговаривал Паша тогда, в моем доме.

Паша? Недоговаривал? Паша? Что — Паша?

А где же он?

Астров совершил первое резкое движение, которое я у него видела. Зато в это движение он вложил много — и пов.....