Татьяна Бочарова

Соло для влюбленных. Певица

1

– Лариса Дмитриевна! Лариса Дмитриевна, вы меня слышите?

Лариса с трудом заставила себя выйти из тупого оцепенения, охватившего ее, точно плотный, густой туман.

– Да, я вас слышу.

– Пожалуйста, ознакомьтесь. Это записано с ваших слов. Читайте внимательно. Может быть, что-то зафиксировано неверно или неточно. – Высокий, плечистый майор, наверняка любимец женщин, протянул Ларисе листок протокола. Красивый, высокий лоб, строгий очерк скул, открытый, дружелюбный взгляд спокойных, серых глаз. Мужчина смотрел на Ларису с сочувствием и пониманием.

Она на мгновение представила, как выглядит со стороны: нарядный, вызывающе открытый сарафанчик, тщательно и ярко накрашенное лицо, искусно уложенные волосы – и контрастом ко всему этому пробивающаяся сквозь макияж мертвенная бледность, растерянный вид. Действительно, зрелище, внушающее жалость.

Лариса взяла у оперативника бумагу. Строчки прыгали перед глазами, ей пришлось изучать написанное несколько минут.

– Желаю тебе не сойти с ума, – тихо проговорила она, оборачиваясь, чтобы выйти из комнаты.

– Пошла ты! – пробормотал Глеб и повалился на диван. Жалобно скрипнули пружины. Лариса, не обернувшись, вышла в прихожую, открыла входную дверь. Позади было тихо. Глеб не встал с дивана, не побежал за ней, ничего не крикнул вслед.

Лариса на мгновение замерла, потом резко хлопнула дверью. Медленно, точно на костылях, спустилась с пятого этажа, подошла к «ауди», все еще ожидая, что, может быть, он окликнет ее в окно. Но окно было пустым, и в нем колыхалась на ветру линялая розовая шторка.

Лариса села за руль и включила зажигание.

19

Едва Лариса въехала во двор, она тотчас же увидела выходящую из своего подъезда навстречу ей Милу. Заметив подругу, та радостно замахала рукой:

– Привет! Где это тебя носит? Ты же говорила, что будешь заниматься уборкой.

«Я ею и занималась, – подумала Лариса, закрывая машину. – Правда, не в своей квартире. И напрасно».

– Ездила по делам, – сказала она вслух.

Белая пропасть ринулась мне навстречу. Ледяной воздух набился в рот и остановил дыхание. Мне стало ясно, что я задохнусь еще до того, как успею разбиться.

Я зажмурилась, подняла палки повыше и скользила, скользила вниз, в белую пропасть, в пустоту… И вдруг почувствовала, что дышать становится легче. Еще легче, совсем легко. Тогда я открыла глаза. Гора почти кончилась, я была уже у самого подножия склона, а в ушах свистел ветер. Он свистел не страшно, а весело. И мне тоже стало весело, и я даже попробовала сделать какой-то крутой вираж, наподобие тех, какие делали старшие ребята в секции, но у меня не получилось. Я плюхнулась в сугроб носом, и снег тут же забился мне в рот и за шиворот. Но почему-то меня это нисколько не огорчило. Когда я с трудом поднялась на ноги, отряхнулась и поглядела наверх, то увидела отца. Он улыбался и махал мне рукой.

Знаешь, что было дальше?

– Догадываюсь, – улыбнулся Артем. – Ты не удовлетворилась одним разом и съехала еще.

– Еще три! – смеясь, уточнила Лариса. – А потом дотемна лупила снежками соседских мальчишек во дворе. На следующий день я пришла в школу и о болезни больше не вспоминала. Как тебе эта история?