Начало
Хорхе Луис Борхес Сад, где ветвятся дорожки Виктории Окампо На странице 242 «Истории Европейской войны» Лид-дела Харта написано, что наступление тринадцати британских дивизий (поддерживаемых тысячью четырьмястами орудий) на линии Сер-Монтобан, назначенное на 24 июля 1916-го, пришлось отложить до утра двадцать девятого. Проливные дожди (замечает капитан Лиддел Харт) вызвали эту задержку, впрочем, не слишком важную. Приведенное ниже заявление, которое продиктовано, прочитано и официально удостоверено доктором Ю Цуном, бывшим профессором английской филологии в «Hochschule» [1] Циндао, дает происшедшему иное, совершенно удивительное объяснение. Две первые страницы не найдены. «…и я повесил трубку. Ибо сразу узнал голос, ответивший мне по-немецки. Голос капитана Ричарда Маддена. Мадден в квартире Виктора Рунеберга. Стало быть, конец и нашим усилиям, и – впрочем, это не имело большого значения (или казалось, что не имеет значения) – нам обоим. Стало быть, Рунеберг уже арестован или подло убит [2]. До захода солнца того же дня меня должна была постичь аналогичная участь. Мадден не знал милосердия. Лучше сказать, был обязан не знать такового. Ирландец на слу..... Середина
– Да, удивительна судьба Цюй Пена, – сказал Стивен Ольберт. – Правитель своей родной провинции, мудрый астролог и звездочет, любитель толковать канонические книги, шахматист, известный поэт и каллиграф, он пожертвовал всем, чтобы сделать книгу и лабиринт. Он отказался от радостей тирании, и добродетельства любви, и чревоугодия, и даже от своей учености и на тринадцать лет уединился в Павильоне Истого Одиночества. После его смерти наследники нашли одни лишь беспорядочные рукописи. Семья, как вы, может быть, слышали, захотела предать их огню, но его душеприказчик-монах то ли даосист, то ли буддист – настоял на опубликовании. – Мы, из рода Цюй Пена, – заметил я, – до сих пор проклинаем монаха. Опубликование было несусветной глупостью. Эта книга – абсурдное скопище противоречивых набросков. Я ее как-то листал. В третьей главе герой умирает, в четвертой – живет и здравствует. Что касается другого увлечения Цюй Пена, его лабиринта… – Лабиринт – здесь, – сказал Ольберт, указав на высокое лакированное бю..... Конец
С этого момента я почувствовал, как вокруг меня и в темной глубине моего тела всколыхнулось, затрепетало что-то невидимое, неосязаемое. Нет, не колыхание войск – сначала далеких, потом двигавшихся параллельно и в своей конечной цели совпавших, – а волнение, более непостижимое и более личное, которое вызвал во мне их неясный образ. Стивен Ольберт излагал свои мысли дальше: – Я не думаю, чтобы ваш име.....
|