Начало
АЙН РЭНД ИСТОК ПОСВЯЩАЕТСЯ ФРАНКУ О’КОННОРУ НЬЮ-ЙОРК, 1943. Часть 1. Питер Китинг Говард Роурк смеялся. Он стоял обнаженный на краю утеса. Далеко внизу лежало озеро. Отсюда оно казалось тонким стальным кольцом. А вокруг были скалы. С этой высоты казалось, что вода недвижна, а скалы вокруг плывут. Небо отражалось в воде, и создавалось впечатление, что скалы начинаются и кончаются в небе. Его тело состояло из длинных прямых линий и углов, каждый изгиб переходил в плоскость. У него было скуластое худое лицо со впалыми щеками и серыми холодными глазами. Рот был презрительно сжат. Это был рот экзекутора или святого. Ветер развевал его волосы странного цвета. Они были не русые и не рыжие, а цвета спелого апельсина. Он смеялся над тем, что произошло с ним сегодня утром и над всем тем, что ему предстояло перенести. Он знал, что ему будет трудно, но надо решить много важных вопросов, что ему надо о многом подумать. Но он знал, что он не будет думать об этом, что план созрел уже явно, и ему хотелось смеяться. Середина
— И вы смогли бы построить этот дом точно таким, как вы его нарисовали? — Да. — Сколько времени это займет, если начать сейчас же. — Восемь месяцев. — И вы сумеете нарисовать планы и обеспечить строительство. — Да. Хеллер внимательно изучал человека, сидящего перед ним, и у него было чувство, что не он нанимает этого человека, а сам поступает в его распоряжение. — Сколько вам лет? — 26. Вам нужны рекомендации? — Нет, черт возьми, они у меня в кармане. Как вас зовут? — Говард Poуpк. — Послушайте, — сказал Хеллер, вынимая чековую книжку, — я хочу, чтобы вы открыли собственную контору и приступили к работе. Это задаток. Он протянул ему чек на пятьсот долларов. Его глаза смотрели на Роурка с любопытством. Но жест был похож на салют. На чеке было написано: «Говарду Роурку, архитектору.» Первым посетителем Роурка в его собственной конторе был Питер Китинг. Он пришел без предупреждения. Он не видел Роурка целый год. Широко улыбаясь и раскинув руки в приветственном жесте, он воскликнул: I Конец
Питер задохнулся. Он в изнеможении повалился на стул, свесив по бокам руки. Наконец, он поднял голову и спросил: — Господи, Говард, что я тут наговорил? — Тебе лучше? Ты можешь идти? — Говард, прости меня. Я потерял голову. Я просто устал. Я не хотел обижать тебя. Я не знаю, почему я говорил все это. Он взял чек, зажег спичку и сжег его. — Говард, давай забудем все. Если хочешь, я извинюсь. — Тебе сейчас лучше уйти. Выйдя за дверь, Китинг почувствовал облегчение. Он теперь точно и определенно знал, что ненавидит Роурка. Он уже не сомневался в этом. Он ненавидит Роурка. Почему? Неважно, почему. Важно, что он должен его ненавидеть. Ненавидеть слепо, терпеливо, беззлобно. Только ненавидеть и никогда ничего не забывать. Никогда. Вейдлер, наконец, сообщил Роурку, что после долгой борьбы его проект принят, и он должен явиться на заседание правления компании. Когда он пришел, ему предъявили одно условие: фасад здания должен быть слегка изменен. Спереди должен быть надстроен дорический портик, а на фасаде должны быть традиционные греческие украшения.
|