– Доброе утро, Таггарт. Джорджи Гребс дает нам статейку для «Маяка». Писать у него, конечно, нет времени. Я хочу поручить это вам – один-два столбца, что-нибудь в его стиле, а он подпишет. Хорошо бы пускать такие статейки в «Маяке» каждую неделю. Нужны имена. Я уже раздобыл около десятка знаменитостей. Мы заставим публику охотиться за «Маяком».

Таггарт улыбнулся. Джорджи Гребс! Это имя популярно. Первоклассная мысль заполучить его для журнала.

– А написал ли он хоть строчку в своей жизни, сэр?

– Вряд ли… но о чем он может написать, нетрудно догадаться. Конечно, за статью он ничего не получит, кроме рекламы. Для следующего номера я выудил сэра Катмена Кейна. С этим надо быть осторожней. Его манеру легко усвоить по той его книге о знаменитых убийцах. Он чертовски занят, но подпишет что угодно, если будет хорошо сделано. Таггарт, я заставлю публику рвать из рук наш «Маяк». Но не теряйте времени и принимайтесь за статью Гребс!

Таггарт кивнул и, достав из кармана несколько отпечатанных на машинке листков, положил их на стол:

– Вот ваша передовая, сэр. Пожалуй, немного резковата.

– Мне некогда читать. Спешу на поезд, Таггарт.

– Ты, кажется, чем-то взволнован?

Таггарт уставился на него:

– Мне надо написать какую-нибудь чепуху за Джорджи Гребс для «Маяка», а вот пришло в голову, что это обман публики. Что ты на это скажешь, Джимми?

– Отчасти ты прав. Ну и что?

– Если это так, то я не хочу заниматься обманом, вот и всё.

Джимми Каунтер присвистнул.

– Дружище, я сейчас катаю заметку о скачках от имени «завсегдатая ипподрома»… а на скачках я не бывал уже несколько лет.

– Ну, это простительно.

– Всё простительно в нашем деле. Закрой глаза и глотай, что дают. Ведь ты только выполняешь заказ.

– Значит, стоит прилепить ярлык благопристойности, и от этого всё сразу станет приличным? Не так ли?

– Скажи, старина, что ты ел за завтраком?

– Послушай, Джимми, мне кажется, я зашел в тупик. Никогда такого со мной не бывало.

– Ну, что же, пусть больше не будет. Вспомни Дюма-отца. Я слышал, что под его именем выходило шестьдесят романов в год. Разве ему это повредило?

Таггарт взъерошил свои я;есткие рыжеватые волосы.

– К черту всё! – проговорил он.

Каунтер рассмеялся.

– Ну, что же, пусть больше не будет. Вспомни Дюма-отца. Я слышал, что под его именем выходило шестьдесят романов в год. Разве ему это повредило?

Таггарт взъерошил свои я;есткие рыжеватые волосы.

– К черту всё! – проговорил он.

Каунтер рассмеялся.

– Тебе платят, ну и делай, что от тебя требуют. Стоит ли расстраиваться? Журналы должны раскупаться. А статья Джорджи Гребс… что же… обычный газетный трюк.

– К черту Джорджи Гребс!

Таггарт надел шляпу и вышел, провожаемый долгим свистом удивленного Каунтера. Весь следующий день он занимался другими делами, стараясь убедить себя, что он чудак.

Таггарт даже попытался поделиться своими мыслями с другими журналистами. «Много шуму из ничего, – говорили одни. – Чем это плохо?» «Ничего не поделаешь. Жизнь заставляет», – отвечали другие. И всё-таки Таггарт никак не мог уговорить себя взяться за статью Гребс. Ему вспомнилось, что его отец в сорок пять лет переменил веру и тем погубил свою душу. И Таггарт внезапно почувствовал себя несчастным, как будто у него обнаружили наследственный туберкулез.

В пятницу его вызвал шеф.