Начало
Эльза Триоле Розы в кредит I. Разбитый мир Был тот предвечерний, недобрый час, когда еще не наступила непроглядная тьма, но глаза заволакивает какая-то мутная пелена, а все вокруг становится обманчивым и неверным. Нависла холодная, сырая, ватная тишина. У проселочной дороги, накренившись к призрачной лачуге, стоял грузовик. Сумерки грязно расползлись по ухабистой дороге с непросыхающими лужами, окутали изгородь, в которой запутался густой кустарник, подобно седым волосам, застрявшим в зубцах гребенки. За изгородью всклокоченный цепной пес неопределенной породы волочил дребезжащую цепь, шерсть у него слиплась от грязи, столь здесь непролазной, что в ней увязли детский деревянный башмак, велосипедное колесо без шины, ведро, ночной горшок и еще какие-то предметы… Сама лачуга была похожа на старый ящик, наспех сколоченный из досок и планок. И странным казалось поблескивание уцелевших среди всеобщего разорения стекол темного окна. Давно пора было включить задние фары грузовика – он постепенно тонул в надвигающейся ночной тьме, но кабина была пуста. И только струйка дыма цвета сумерек, поднимавшаяся из трубы на заржавленной крыше лачуги, оживляла это безлюдье. Середина
– Завтра, ты придешь завтра… – Завтра, завтра, завтра. Но Мартина не стала больше слушать: нет, это не Даниель! Она тихонько спустилась по каменной лестнице. Внизу приоткрыла дверь в контору, отметила, что Доминики там нет, извинилась. Ее встретили улыбкой, но так как она ни к кому не обратилась, машинка снова застрекотала, а палец бухгалтера заскользил по колонкам цифр. Мсье Донель говорил по телефону, не переставая твердить: «Мадемуазель, не разъединяйте, да не разъединяйте же, ради бога!…» Мартина закрыла дверь конторы. Она прошла через сырую прохладную столовую. В кухне «собачья мамаша» накрывала на стол: сейчас работники придут обедать. Мартина спрашивала себя, сохранит ли она этот стол, простой деревенский стол из дуба, прочного, как камень, на котором любая пища приобретала привкус средневековья. Пожалуй, все-таки надо его оставить, в нем есть своеобразный стиль… Мартина поднялась к себе по винтовой лестнице, легла и зас..... Конец
– Я не скулил вот так с тех самых пор, как проиграл матч против Мартинэ… Я только любитель, но гордость-то остается гордостью!… Тебя зовут Мартиной, верно я говорю? Мари любила мечтать о тебе, она все твердила: «Моя дочка барыней живет, но я знаю, что меня-то, свою мать, она не забыла, помнит, верно, как я ее укладывала с собой в постель… ну и бранила ее иногда». Если Мари видит нас оттуда, сверху, она должна радоваться… душенька она моя, и волосики у нее были, как золотые нити на елке. Вот ты – ты темная, ты черная, как ласточка. – Как сорока… – Нет, сорока болтлива, а ты совсем ничего не говоришь. Он обнял колени Мартины своими сильными, очень сильными руками… – Доченька моей Мари, – твердил он, – Мартина – ее любимица, девочка-пропадавшая-в-лесах… – Она тебе рассказывала? – Да. Как тебя искали всей деревней и как нашли под деревом, а ты спала ангельским сном, протянула ручонки лесничему и смеялась, нисколько не испугавшись, а, наоборот, довольная. Любимица Мари… Смотри, не простудись, становится свежо. – Он достал одеяло и накинул его на плечи Мартины: – Иди сюда, тебе тут будет лучше. В уголке… Когда ездим вд.....
|