Начало
Салман Рушди Гримус – Иди! Иди прочь! - пела птица, - ведь разум человека не способен выдержать всю тяжесть знания о реальности. (Т. С. Элиот. Четыре квартета) Покорись же, о заблудший атом, своей Центростремительной Силе, Стань сам Зеркалом Вечности, в которое смотришься сам; Лучами, которые странствуют вечно сквозь беспредельную тьму, Вернись, когда диск солнца опустится за земную твердь. (Фарид-уд-дин\'Аттар. «Птичий парламент», перевод Фицжеральда) Вороны дрались, трепали ослабевшими клювами его останки. Он стал собственным прахом – ничтожнейший след, небрежно отброшенный за ненадобностью. Представить себя таким раньше он просто не мог. (Тэд Хьюз. Игрища воронов) Пески времени текут к новому Истоку. (Игнатиус К. Грибб. Философия универсальных цитат.) Часть первая. Время Существующего Глава 1 Мистер Виргилий Джонс, человек без друзей и невоздержанный на язык, любил спуститься со своего утеса посидеть на берегу поутру в тиусверг. (Мистер Джонс, немного педант и человек, интересующийся природой вещей, именовал дни своей недели только лунедельник, торник, серед..... Середина
– Джокаста, послушай… Виргилий напряженно сидит в постели и оглядывается по сторонам. В сумраке он видит свое отражение в большом зеркале, висящем против кровати на стене. Джокаста приподнимается на локте. – Ну что ты придумал на этот раз? – сквозь сон бормочет она. В прошлые ночи подобное повторялось регулярно; среди сна Виргилий вдруг вскидывался от непонятной тревоги. «Исцеление подсознания происходит дольше всего», – обычно извинялся он в таких случаях. – Я только что вспомнил, – говорит он. – В ту ночь, когда я пришел в город. Разве ты забыла? Что-то странное случилось тогда… – Господи! – охнула Джокаста. – Как я могла забыть. Провал… – Точно. Что это такое было, черт возьми? – Не знаю, – отвечает она. – Раньше такого не случалось. Виргилий надолго замолкает и смотрит в окно, на темную массу горы Каф, вершина которой, как обычно, затянута тучами. – Что затеял этот глупец теперь? – дрожащим от гнева голосом спрашивает наконец он. – Возможно, он теряет свою власть, – тихо отвечает Джокаста. – Это было похоже… – начинает Виргилий и замолкает. Конец
И после того, как всем спорам пришел конец, как словесным, так и на основе мыслеобразов, я-Гримус обрушился на я-Орла со всей силой своей воли, в ярости от постигшей его неудачи. Мидия увидела, как я (мы) покачнулся и, как только внутренняя битва достигла своей высшей точки, закрыл руками лицо. Она поспешно схватила меня за локоть. Наверное, именно это и помогло я-Орлу отвернуть от себя поток эмоций Гримуса. Я был не один. Со мной была Мидия. Мидия, одна из жертв любителя птиц, чью жизнь он самовольно устроил на свой лад. Мидия, одна из тех, за кого я-Орел считал себя в ответе. Вина за то, что недавно случилось в городе, еще была памятна мне. Теперь я дрался за весь остров. А он дрался только за себя одного. И проиграл. В это самое время Пекенпо и Мунши обыскивали и громили дом. Я, я-Орел, отнял руки от лица и повернулся к Мидии. Я-Гримус внутри меня был повергнут, превратился в слабую пульсирующую боль в затылке.
|