Начало
Георгий и Аркадий Вайнеры Ощупью в полдень Пролог Мысли перепутались… Ужасная горечь невероятного открытия комом стояла в горле. Зачем она приехала сюда? Убедиться, что этот человек – преступник? Столько лет – и одно лишь предательство, ложь, целая жизнь, сплетенная из лицедейства… Зачем он жил? Что ему было дорого? Чего он хотел в своей никчемной жизни? И какой ценой… Она стояла на обочине тротуара, жадно вдыхала холодный воздух, пытаясь остановить, успокоить бешеный бон сердца, наметить план действий, принять окончательное решение – что делать? Потом пошла узкой, протоптанной в снегу тропинкой к остановке автобуса на Сусоколовском шоссе. Шла медленно, усталой походкой. Она не замечала острого ледяного ветра, бившего в лицо жесткой снежной крупой, шла каким-то ломким механическим шагом, изо всех сил стараясь сбросить с себя тягостное бремя незаконченного разговора. Да что там кончать! И так все ясно. Надо позвонить. Она вспомнила, что на остановке автобуса видела телефонную будку. Да, надо позвонить – ей одной не развязать этот тугой затянувшийся узел.
Середина
«Понятно, – хмыкнул Тихонов. – Лебединский со своим репертуарчиком». – Розовые лица! Револьвер – желт? – заорал с порога Лебединский. – Заходи. Твоя милиция тебя бережет, – пропустил его Тихонов и не удержался: – Долго придумывал эту замечательную шутку? – Всю жизнь и сей момент. Слушай, а ты ведь и не розовый совсем, а какой-то нежно-зеленый. Как молодой салат. – У меня, видимо, жар, – сказал Тихонов и потрогал горячий лоб. – Надеюсь, любовный? – осведомился Лебединский. – Нет, служебный, – хмуро сказал Стас. – О, Тихонов, если уж ты заныл, значит, дело швах! Тебя, наверное, разжаловали в постовые? – Ха, если бы! Моя жизнь стала бы безоблачно голубой! И даже где-то розовой. – А ты знаешь, я приехал вчера из Парижа с симпозиума, и там мне очень понравилось, что полицейские раскатывают на велосипедах. Живописно до чрезвычайности! – Где раскатывают – на симпозиуме? – Ты, милый мой, зол и туп. Ажаны раскатывают по Парижу, а на симпозиуме обсуждают возможности моделирования человеческого мозга. Я же, вместо того чтобы привезти тебе приличную мозговую модель, истратил половину валюты на подарок......
Конец
– Пошли, Стас. Еще немного. Они поднялись в кабинет Шарапова, и он, не снимая пальто, подошел к телефону, коротко бросил: – Ведите. Сидели, молчали, смотрели друг на друга и думали каждый о своем, оба об одном и том же. До тех пор, пока в коридоре не раздался тяжелый размеренный стук шагов. Так шагает конвой. Он вошел в дверь боком, так и стал посреди комнаты, набычившись, с ненавистью глядя на них. Молчали долго, и Тихонов потом не мог вспомнить: как долго это было – час или минута. И все в комнате было пронизано такой взаимной ненавистью, что Стасу показалось, будто окна не выдерживают ее тяжести и тонко дрожат. Наконец Шарапов сказал: – Ну, Лагунов-Ерыгин, будете каяться или пойдете в суд на одних следственных доказательствах? Лагунов хрипло выдохнул: – Какие еще, к хренам, доказательства у вас есть?! – Расскажи ему, Тихонов, про доказательства. Стас, не поднимая глаз от пола и методически отстукивая ногой такт, монотонным голосом, будто читая обвинительное заключение, рассказывал:
|