Начало
Николай Леонов, Алексей Макеев Таежная зона Иркутская область. Нижнеудинск. Лесной массив – Восемь треф, – с улыбкой объявил Глазберг, любовно складывая десять карт в единую стопку и опуская их себе на ладонь рубашками вверх. – Восемь? – вскинулся сидящий справа от него светловолосый мужчина. – Восемь, – уверенно повторил Глазберг. – А сколько мне там еще осталось? – Угланов скосил глаза на расписанную «пулю». – Черт! Так ты меня закроешь. – Это твои проблемы, салага. – Глазберг рассмеялся, пыхнул сигаретой и перевел взгляд за окно. В густом тумане фигура человека едва маячила на расстоянии десяти-пятнадцати шагов. Проселочная дорога, идущая сквозь лес к охотничьему зимовью, была испещрена следами протекторов автомобиля, четко пропечатанными на глинистом месиве. У гигантского бревенчатого двухэтажного сруба, расположенного на границе между лесом и бурной горной рекой, стоял огромный внедорожник последней марки с открытыми настежь дверями. Середина
– Что вам нужно? – Кадык Митрофанова нервно дернулся. Теперь в его голосе уже не было вызова. Гуров медленно отодвинул ствол, а затем отпустил и самого Павла. Качнул дулом, указывая на оставленный им у обочины автомобиль. Толпа любопытных после этой сцены расступилась еще шире. Митрофанов согласно кивнул, одернул свою джинсовую куртку и направился к машине полковника. Гуров шел следом. – Я действительно не понимаю, чего вы от меня хотите, – сказал Митрофанов, когда они оказались в салоне. – Я же не делал ничего... – Не понимаешь? – Полковник прищурился. Он положил пистолет себе на колено, но знал, что в критической ситуации его реакции окажется выше и быстрее, чем у Митрофанова. – А чего же ты тогда кинулся убегать? – Я... Я не знаю... Все дело в Дибеловиче... – В каком смысле? – насторожился Гуров. – Ну, как вам сказать?.. – Как есть. Выкладывай все без утайки. В противном случае тебе придется выбирать между смертью или несколькими годами заключения. Я смогу обеспечить тебе и то, и другое. Конец
– Они меня достали, – слова с трудом вырывались из раскрытого рта Светланы, но Крячко не испытывал к ней ни капли жалости. – Я – тоже человек. И я тоже хотела, чтобы ко мне относились по-человечески. А не как к дешевой подстилке, с которой сегодня можно переспать, а завтра об этом и не вспомнить. Я – не тренажер для импотентов. Я хотела полной независимости. Хотела чувствовать себя свободной полноценной женщиной, а не вытирать сопли таким нытикам, как Угланов или Дражайский. Мне надоела роль мамочки. Да что я вам говорю! Все равно не поймете... – Ну почему же? – криво ухмыльнулся Станислав. – Я очень понятливый. – Все мужчины одинаковы... Слюнтяи! Крячко не собирался вступать с ней в длительную полемику на эту тему. И уж тем более что-то доказывать. – Всего один вопрос, Света, – холодно произнес он. – Зачем же вы сами поперлись в .....
|