Начало
Виктория Токарева Просто свободный вечер (сборник) Уик энд По утрам она делала гимнастику. Махала руками и ногами. Гнула спину вперед и назад. – А ты не боишься упасть и сломать шею? – пугалась я. – Я чувствую, когда граница, – отвечала Нинон. – А как ты чувствуешь? – Центром тяжести. Он в позвоночнике. Я чувствую грань между «да» и «нет». После зарядки Нинон направляется в душ. Плещется долго. Я вхожу следом и замечаю, что колонка течет. Распаялась. Наша хозяйка, у которой мы снимаем дачу, умоляет только об одном: не смешивать воду в колонке. Отечественные колонки рассчитаны на один режим: холодная или горячая. Нинон это знает. Но для здоровья и удобства ей нужно смешать воду, и значит, все остальное не идет в расчет: хозяйка, ремонт колонки, деньги водопроводчику. Все эти мелочи Нинон не учитывает. Я вошла в кухню и сказала: – Нинон! Какая же ты сволочь! Нинон пьет кофе – свежая, благоухающая, с маникюром и педикюром. Она кивает головой в знак согласия: дескать – сволочь, что ж поделаешь... Середина
– Зачем? – не понял Шеф. – Доживете до новых времен. Не всегда же будет так. – Так будет всегда! И вы правильно делаете, что меняете себе Шефа. – Может быть, увидимся? Прямо сейчас. Я к вам заеду. – Знаете, я вдовец. У меня, кроме яиц и хлеба, ничего в доме нет. – Вдовец... – Алексей раздумывает. – Давайте встретимся на нейтральной территории. В ресторане. У меня есть еще одна идея. – Опять сольфеджио? – напрягается Шеф. Алексей кладет трубку, оборачивается к Нинке: – Кажется, я нашел тебе мужа. Хоть он и говно, но все-таки личность. На него можно положиться. Нинка внимательно смотрит на Алексея. – Алеша, мне никто не нужен, кроме тебя. – Меня скоро не будет. А он – будет всегда, Нина! Дай мне спокойно умереть. Ресторан. Играет музыка. Перед оркестром танцуют – кто во что горазд: кто шейк, кто цыганочку. Шеф и Алеша сидят принаряженные за столиком. – Какая-то, простите, идиотская идея, – сказал Шеф. – Почему идиотская? – не понял Алексей. – Потому что мне пятьдесят два года. Конец
Люля получала валютную зарплату. Если перевести в рубли, набирались миллионы. Ее финансовая кривая шла резко вверх. А у Месяцева наоборот – резко вниз. Гюнтер прекратил заключать контракты, сказал, что в Европе кризис, никто не ходит на концерты. Месяцев постепенно отошел от исполнительской деятельности. Пятьдесят лет – хороший возраст. Но он уже сказал свое слово и теперь мог только еще раз повторить то, что сказал. Выросли новые, тридцатилетние и шумно рассаживались на пиршестве жизни. У них был свой стол. Месяцева все чаще приглашали в жюри. Он больше представительствовал, чем играл. Когда приходилось давать концерты, он вспахивал пальцами клавиатуру, но думал о своем. Шел как самолет на автопилоте. Программа задана, долетит и без твоего участия. И бывал рад, когда возвращался домой, в пустую квартиру. Он научился жить один и привык к своему одиночеству. И даже полюбил его. Люди мешали. Однажды среди бумаг нашел листо.....
|