Марселю Эскофье

I

- Литеры хороши! Превосходно подобраны!- заметил Флоран. - Правда, и фамилия очень удобна для гравировки.

Подняв руку, вооруженную стеком, он указал на фронтон мавзолея, где на гранитной доске выстроились вырезанные на камне слова, и, отчеканивая слоги, прочел:

- Се-мья Бу-ссар-дель!

Затем добавил:

- Что же ты ничего не скажешь, душенька?

Жена смущенно улыбнулась и промолчала, только устремила взгляд на монумент, вздымавшийся на вершине косогора. Ей еще надо было привыкнуть к нему. Обстоятельства мешали ей приезжать сюда наблюдать за работами, и до сих пор она даже не знала, какой проект выбрал ее муж. Уже столько месяцев она, как и многие-многие другие, вела мучительное существование.

Гробница, возвышавшаяся перед нею, подавляла ее своей величественностью и великолепием. Каждая деталь отделки выделялась при свете утреннего солнца с бесцеремонной яркостью, свойственной новым вещам. Тут было много лепных украшений и символических барельефов, скомпонованных по моде тех дней: пальмовые листья чередовались с песочными часами, выпуклые гирлянды соединяли меж собою античные урны, пылающие опрокинутые факе.....

Он говорил теперь менее наставительным тоном. Потом умолк и снова остановился. Они дошли в ту минуту до Шартрской улицы. Старик повернулся и стал смотреть на высокие деревья и кустарники парка Монсо. Он заметил, что стоит как раз там, где вместо изгороди устроена была широкая канава и где взгляд терялся в густой зеленой чаще. Он постоял с минуту в какой-то растерянности, вытянув шею и опираясь на руки сыновей, и вдруг пробормотал:

- А мама ваша... мама ваша...

Сыновья переглянулись. Звук этого старческого голоса поразил их. Они почувствовали в его возгласе нечто иное, чем в той случайной его фразе, которую слышали четверть часа назад в коляске по поводу неведомого им деда, покоящегося в Амстердаме. Образ матери, которая дала им жизнь и умерла в несчастных родах, складывался у них в детские годы из своего рода заклинаний, из постоянных и туманных обращений к уме.....

Наконец она вспомнила о своей роли, о своей семье, о покойном муже. Гроб окропили, и, когда закончился этот обряд, родня кратчайшей дорожкой спустилась с холма вниз, к круглой площадке Казимира-Перье, где после каждых похорон в семье Буссардель происходила церемония рукопожатий.

Эта часть кладбища, одна из самых старых, была переполнена покойниками: множество могил, ни одного пустующего вершка земли. Некогда свободный склон холма перерезали теперь опорные стенки, змеились по нему дорожки и неровные лестницы; и хотя вне главных аллей вырубили много деревьев, тут буйно разрослись, переплелись, перемешались побеги плюща, кусты жимолости, акации и букса, мох плотно покрывал камень, и весь этот край старого кладбища Пер-Лашез сохранял сельский характер и живописную холмистость.

Благодаря своей архитект.....