Вирджиния Эндрюс

Сквозь тернии

Часть первая

Если папа не заезжал за мной в школу, то желтый школьный автобус высаживал меня в пустынном месте, где я вытаскивал из ближайшей канавы свой велосипед, который оставлял каждое утро там же, ожидая автобуса.

На велосипеде я ехал по узкой безлюдной дороге, вдоль которой совсем не было домов, до огромного особняка. Этот особняк всегда притягивал мой взор. Я гадал, кто жил здесь раньше, и почему теперь он пуст. Когда я доезжал до него, то считал себя почти дома.

Наш дом стоял на отшибе. К нему вела дорожка, на которой было больше изгибов и поворотов, чем в головоломке, где мышка идет к сыру. Жили мы в Фейрфаксе, в графстве Мэрии, в тридцати километрах к северу от Сан-Франциско. Неподалеку был океан, а горы были покрыты красноствольным лесом. Климат здесь был достаточно прохладный. Туманы часто гостили в наших местах, перекатываясь волнами через долины. В тумане все вокруг делалось зыбким и влажным, но романтичным.

Я сжал в кармане рукоять своего ножа.

— Крошка Синди, — начал я, как можно ласковее, подползая к ней, — крошка Синди хочет поиграть в салон красоты, ведь правда, Синди?

— Ах, — захлопала в ладоши Синди, — ах, да.

Ее светлые волосы были чистые, шелковистые на ощупь. Я провел рукой по ее волосам и снял бант с ее «хвостика». Синди засмеялась.

— Я не сделаю тебе больно, — сказал я, показывая ей красивую, инкрустированную перламутром рукоятку ножика. — Сиди, будто ты в салоне красоты… сиди и не шевелись, пока я тебе не скажу.

В комнате у меня был список новых слов, которые я должен был произносить по нескольку раз в день, тренироваться в написании и стараться использовать их по меньшей мере пять раз в день. Такое задание я дал сам себе, чтобы выглядеть, как взрослый, чтобы казаться им таинственнее.

Непреклонный. Это означало, что все меня боятся, а я всем отказываю.

Неизбежно. Означало, что рано или поздно придет и мое время.

Чувственный. Плохое слово. Оно означало ту дрожь, которую я чувствовал, когда случайно касался девочек. Надо покончить с этой чувственностью.

Я спас их.

Джори жалеет меня, ну и пусть. Однажды, когда мы с ним оба будем взрослее и мудрее, и я найду нужные слова, я объясню ему, что Малькольм написал в своей книге: если суждено быть свету — то нужно, чтобы была и тьма.

ЭПИЛОГ

Я так ярко помню все, что произошло перед похоронами моей матери. Мы похоронили ее в Грингленне, возле ее второго мужа. Это Барт настоял на том, чтобы его бабушка лежала в своем вечном сне возле его отца, его настоящего отца, Бартоломью Уинслоу. Мы все плакали: даже Эмма и Мадам Мариша, хотя еще недавно я бы не поверила, что Мадам может плакать, особенно, по кому-нибудь из членов моей семьи.

Когда о крышку гроба стукнул первый ком сырой земли, только тогда я ярко вспомнила себя двенадцатилетней девочкой, как мы хороним отца, и мама кре.....