Начало
Елена Хаецкая Мориц и Эльза Dahin!.. dahin!.. I. – W. Goethe – Миссис Бичер-Стоу совершенно убедила меня в том, что негров необходимо освободить! – воскликнул Мориц фон Рутмерсбах, роняя на одеяло «Хижину дяди Тома». – Но как, черт возьми, как?!. Он заложил руки за голову и задумчиво посмотрел на свои ноги в шерстяных носках, задранные на спинку кровати. Казенная кровать, очень голодная на вид, явно намеревалась тяпнуть его за пятку. Вон – и пружиной уже нацелилась… Со стены, прикрепленные кнопками, смотрели двоюродные предки – партизан 1812 года Александр Фигнер из журнала «Огонек» и революционерка Вера Фигнер, похищенная из пионерской комнаты школы номер 75 Петроградского района. Тоже, видать, о неграх призадумались. Настоящая фамилия Морица была «Фигнер фон Рутмерсбах». Шесть лет назад, получая паспорт, Мориц чрезвычайно утомил паспортистку, настаивая, чтобы частичку «фон» вписали ему в документ. Нависая над высокой, покрашенной в коричневый цвет перегородкой, он ломким, вороньим голосом втолковывал, что, раз все его предки были «фонами», то и ему положено.
Середина
– Нет, конечно. Это же Знание! Про него не болтают. У нас жила одна старушка, вся скрюченная – это после того, как ее фашисты пытали – она была в отряде Отченашека. Рассказывать не любила. Как-то раз только мне одной открылась. Она уже умерла. Мориц написал карандашом на книжке: «Орденоносец партизан Отченашек побеждал фашистов философским камнем» и отнес ее в библиотеку. В начале августа ночи стояли еще теплые, и Мориц частенько просиживал вечерами у раскрытого окна и смотрел на озеро – как поднимается и повисает над таинственной водой большая желтоватая луна, вся в заметных серых пятнах. Когда пролетал ветер, лунная дорожка морщилась, как будто она была половичком, по которому проскакал кто-то неосторожный. Об Эльзе Мориц думал часто, но никогда подолгу: эти мысли его огорчали, и он быстро уставал от них. Эльза была живой болью. Как будто ничего, кроме боли, не означало для нее жизни, и когда это чувство вдруг иссякало, она подбадривала себя очередной порцией страдания, чтобы только снова и снова убеждаться – она, Эльза, еще жива. Попутно – естественно! – мучились окружающие.
Конец
– А там что за башня? – спросил младший лейтенант у Аллы Валерьевны, показывая биноклем на ту, что вдавалась в озеро. Просто так спросил – на самом деле он думал о другом. – «Беглянка». – Мэр улыбнулась комковато накрашенными губами. – Так она называется. Думали на следующий сезон организовать там кафе… – Угу, угу. Подземными коммуникациями снабжено строение? – На планах – нет. Алла Валерьевна полезла в сумочку и быстро вытащила сложенный во много раз лист бумаги. Ветер схватил край листа, быстро развернул его, превратив в огромную, рвущуюся из пальцев простыню. Сабин уложил ее на траву, придавил коленом. Алла Валерьевна, наклонившись, подобрала камень, прижала другой край. – Угу, угу, – бормотал Сабин, быстро водя по плану взглядом. Подошли и ребята, бросив курить. Обступили план. – Огневая точка на крыше, – сам с собою проговорил один. И с интересом наклонил голову, разглядывая донжон в проекции то так, то сяк. В небе ураганно заревело, волосы у .....
|