Начало
Елена Хаецкая Монристы (полная версия) «Но нет, нет! лгут обольстители-мистики, никаких Караибских морей нет на свете, и не плывут в них отчаянные флибустьеры, и не гонится за ними корвет, не стелится над волною пушечный дым. Нет ничего, ничего и не было! Вот чахлая липа есть, есть чугунная решетка и за ней бульвар... И плавится лед в вазочке, и видны за соседним столиком налитые кровью чьи-то бычьи глаза, и страшно, страшно... О боги, боги мои, яду мне, яду!» «Мастер и Маргарита» Вступление – Начни с начала, – торжественно произнес Король, – и продолжай, пока не дойдешь до конца. Тогда остановись! «Алиса в стране чудес» «Начни с начала!» Вряд ли покойному Монро понравилось бы это заявление. Он любил неожиданность и предпочитал начинать с середины. Мы были два последних монриста, и лоскутное знамя Великого Керка звучно хлопало над нашими головами. Подняты мосты и опущены чугунные решетки, закрывающие ворота нашего замка, а с плоской крыши донжона открывается невыразимо прекрасная равнина. По ее пыльным дорогам задумчиво едут христианские и сарацинские рыцари и прекрасная дама с единорогом, а вдали, там, где поднявшаяся на дыбы зе.....
Середина
– Я поэт, – сказал я. – Он гениальный поэт, – сказал Ламорак. – Послушай, Керк, он гениальный поэт. – Я работаю над романом, – сказал Керк и потянул через соломинку сок манго. Желтый сок, мрачный от красного освещения, сполз по стеклу стакана. – Я пишу роман о Робин Гуде, – сказал он. – Его никогда не было, – сказал я. Он начал шуметь. – Как – не было? Робин Гуда? Ты болван! – Послушай, Керк, он гениальный поэт! – сказал сэр Ламорак. Он изрядно нализался. – Ламорак, иди спать. Ты пьян. – Нет, я не пьян, а ты гениальный поэт. – Мне было бы интересно прочесть ваш роман, – сказал я, чтобы его утихомирить. – Возможно, я написал бы к нему стихи. – Послушай, Керк, Хелот гениальный поэт. Мы вышли из бара. Ламорак еще остался и начал буянить. – Он всегда такой, когда выпьет, – сказал Керк. – Заедем ко мне? Мы заехали к Керку. Он жил недалеко. Под окном чернела клумба. Я сел в кресло. Он сказал: – «Кармен» или «Луиджи Боска»? – «Боска». Он налил мне «Боску». Старик Луиджи с сыновьями был совсем не плох. Я расчувствовался. – Где твой роман?
Конец
Почему критик А.Зоркий вспомнил о Дюма? Почему все вспоминают о Дюма? Теперь мы легко ответим на этот вопрос. Потому что Дюма – великий монрист, некий эталон монризма, а «Неуловимые мстители» (как и фильмы Фербенкса) – произведения монризма, т. е. того же самого художественного стиля. Далее Зоркий совершенно справедливо пишет о том, что такая форма зрелища – «отличный мост, по которому к сегодняшним мальчишкам и девчонкам устремилась романтика далеких дней… понятная и близкая – как отвага, смелость, решимость бороться, искать выход из любого отчаянного положения и побеждать». Это как раз та положительная сторона монризма, которая заключается в его воспитательной роли. Зоркий слегка бранит создателей фильма за «салунность» драки в трактире. Салунность эта просочилась из вестерна, что тоже вполне объяснимо. Монризм – это такой путь к истории, который (я продолжаю цитировать Зоркого) «возвращает нам ОБРАЗ ВРЕМЕНИ, образ, который живет уже как легенда». Подводя итоги, скажу следующее. Монризм.....
|