Начало
Уильям Фолкнер Солдатская награда ГЛАВА ПЕРВАЯ 1 Ахиллес: Вы брились утром, курсант? Меркурий: Да, сэр. Ахиллес: Откуда бритва, курсант? Меркурий: Из вещевого довольствия, сэр. Ахиллес: Идите, курсант. Старинная пьеса (ок. 19…? г.) Лоу, Джулиан, номер…, бывший курсант летного училища, энской эскадрильи Воздушных сил, прозванный «Однокрылым» другими будущими асами своего звена, смотрел на мир желчным и разочарованным взглядом. Он страдал таким же разлитием желчи, как и многие вышестоящие военные чины, начиная от командира звена до генералов и небожителей с одной нашивкой (не говоря уж о неприметной серой скотинке с летного поля, которую французы так красиво называют «надеждой авиации»): войну закончили без него. Он сидел, снедаемый тоской и возмущением, даже не радуясь привилегированному месту в международном вагоне, и вертел на пальце свою фуражку с проклятой белой ленточкой. – Понюхал воздуху, братишка? – осведомился Пехтура, тоже возвращавшийся домой: от него на весь вагон несло скверным виски. – Иди ты к черту, – буркнул тот, и Пехтура сдернул свою мятую фуражку.
Середина
– Убирайся, скверный мальчишка! – сказала она. Но он не дал себя сбить и выпалил все новости: – Слушай, она влюбилась в Дональда, тот ей так и сказал, а они целовались – я сам видал! Пальцы остановились, словно расцветая в ее волосах. – Про кого ты? – Про ту другую женщину, она живет у Дональда. – И ты видел, как она поцеловала Дональда? – Не-ет, она поцеловала того солдата, без шрама. – Да нет же, это ей сказал тот солдат, а она промолчала. Значит, это правда, как по-твоему? – Вот кошка! Ну, погоди же, я ей покажу! – Правильно! – одобрил он. – Я так и сказал, когда она подсмотрела, как я голый сидел. Я-то знаю: разве ты дашь какой-то женщине отнять у тебя Дональда? 6 Эмми поставила ужин на стол. В доме было тихо, темно. Свет еще не зажигали. Она подошла к дверям кабинета. Мэгон и его отец сидели в сумерках, спокойно дожидаясь прихода темноты, медленной и беззвучной, как размеренное дыхание. Голова Дональда силуэтом выделялась на тускнеющем окне, и Эмми, увидев ее, почувствовала, как у нее сжалось сердце при воспоминании. Эта го.....
Конец
– Вам от обиды больно, Джо. Но и это пройдет. Самое грустно в любви, Джо, это то, что не только любовь не длится вечно, но и душевная боль скоро забывается. Как это говорится: «Человек умирает, становится добычей червей, но не от любви». Нет, нет, – остановил он Гиллигена, который пытался его перебить, – знаю, невыносимо так думать, но правда вообще невыносима. И разве мы оба сейчас не страдаем из-за смерти, из-за разлуки? Гиллигену стало стыдно: «Мучаю его тут своими воображаемыми горестями!» Старик снова заговорил: – Думаю, что все же вам неплохо было бы тут пожить, пока вы не обдумаете свои планы на будущее. Так что давайте считать вопрос решенным, а? Может быть, пройдемся еще немного, если вы не устали? Гиллиген поднялся. Вскоре тихая улица, осененная деревьями, перешла в извилистую дорогу, и, выйдя из города, они сначала спустились с холма, потом снова поднялись. Они прошли перевал, залитый лунным светом, увидели, как внизу весь мир уходит от них темными, посеребренными луной хребтами гор над долинами, где сонно повис туман, потом прошли мимо маленького Домика – он спал, увитый розами. За ним дремал Фруктовый сад, низкорослые деревья стояли с.....
|