Андрей Уланов,

Владимир Серебряков

Серебро и свинец

Пролог

Вызовы к начальству – это неприятность уже сама по себе! А если вызов неожиданный? И срочный? Причем начальство не родное и близкое – непосредственное, – и даже не через одну ступень, а гораздо выше?

Все эти мысли вихрем проносились в голове у капитана ГБ Степана Киреевича Кобзева, когда он поднимался по ступенькам самого «высокого» в столице дома. Как шутили препровождаемые сюда острословы: «Из кремлевских окон хороший вид на Красную площадь, а из лубянских – на Воркуту».

Не рассчитывал Кобзев оказаться здесь снова. По крайней мере, так скоро. Всего лишь три года прошло с тех пор, как он спустился по этим самым ступеням в качестве куратора проекта хи-хи на объекте ха-ха в пэ-я уго-го. Одним словом – в глубокой заднице. Чего-чего, а мест, куда можно было бы загнать проштрафившегося, на Руси всегда хватало. Спасибо уж и на том, что только в ссылку и даже звание прежнее сохранили. Не та нынче хватка. В прежние времена эхо от залпа затихало раньше, чем чернила на приговоре высохнуть успевали.

И вот – на тебе!

– Вот что, вольный человек. – Видно, старшой и сам заподозрил неладное, потому что сбавил напор. – Иди-ка ты своей дорогой, а мы своей поедем. Сам знаешь – с бхаалейновой дружиной шутки плохи.

– Нам, мил-друг, владетели и прихвостни ихние не указ, – с не совсем понятной гордостью заявил разбойник. – Ишь, силу таланную себе забрали, сидят на шее у народа да только кровь сосут! Не-ет, коуне, делиться надо! С трудовым народом надо делиться!

Покуда внимание разбойников, да и караванной охраны, отвлекала странная перепалка, Льеух осторожно и неслышно спустился с козел и обнажил меч. Хороший у него был меч, «морская волна» – по клинку от острия к гарде так и бежит волнистая черта, – двуталанным кузнецом кованый, натрое закаленный. С таким мечом можно было и во владетельскую дружину податься, но Л.....

Но каждую ночь ему снились зеленое небо Эвейна и сверкающие на неестественно жарком солнце кирасы воинов Бхаалейна.

Самые неожиданные вещи порой пробуждали в жизни каскады воспоминаний, заставлявшие Леву цепенеть от ужаса и покрываться холодным потом. Особенно сильно действовали на него запахи. Лева перестал выезжать за город – его пугал запах навоза. На улице порой ноздри его улавливали на полувдохе какую-то комбинацию летучих молекул, и призраки прошлого вдруг вставали перед глазами.

Лева заслужил среди коллег и друзей репутацию человека с причудами, но и не более. Он даже исхитрился жениться, пробудив в своей избраннице материнский инстинкт непреодолимой силы. Завел семью. Сделал научную карьеру.

Потом началась перестройка.

Пережив первоначальный шок, вызванный не столько политическими событиями, сколько смертью деда – сердце старика не выдержало такого предательства идеалов, – Лева на удивление неплохо пр.....