Начало
Теренс Хэнбори Уайт Свеча на ветру После недолгого размышления он сказал: «Я нашел, что на многих моих пациентов благотворно влияли зоологические сади. Господину Понтифику я прописал бы курс крупных млекопитающих. Только лучше бы ему не знать, что он созерцает их в лечебных целях..» INCIPIT LIBER QUARTUS 1 Годы, накапливаясь, не проявляли доброты к Агравейну. Даже в сорок он выглядел на свой нынешний возраст, на пятьдесят пять. Трезвым он бывал редко. Мордред же, холодный и хилый, вроде бы и вовсе возраста не имел. Подобно выражению, таящемуся в глубине его синих глаз, подобно переливам его музыкального голоса, годы Мордреда оставались неуследимыми. Стоя в крытой галерее дворца Оркнейцев в Камелоте, эти двое смотрели на ловчих птиц, выставленных на колодках под солнце, заливавшее муравчатый дворик. Галерею украшали новомодные стрельчатые арки — наступала эпоха пламенеющей готики, — в грациозных проемах этих арок и стояли, храня благородное безразличие, птицы: самка кречета, большой ястреб, два сокола (самка с самцом) и четверка маленьких дербников, проведших в неволе всю зиму и все-таки выживших. Колодки отличала особая чистота, и..... Середина
— Я готов пойти в доспехах, — сказал Мордред, — пусть даже рука моя сломана. Гавейн саркастически заметил: — Для тебя, паренек, это будет вполне безопасно. Мы же знаем, что Король попросил Ланселота, чтобы он тебя не обижал. — Предатель! — А вы, Гахерис? — спросил Король. — Я пойду с Гаретом, безоружный. — Ну что же, полагаю, большего мы сделать не можем. Кажется, я постарался сделать все, чего требовал долг. Гавейн поднялся со скамьи и с неуклюжим сочувствием протопал к Королю. — Вы сделали больше, чем можно было от вас ожидать, — с теплотой в голосе произнес он, держа в своей лапе ладонь с набрякшими венами, — и теперь нам остается только надеяться на лучшее. Пусть мои братья пойдут туда — без оружия. Он не тронет их, если будет видеть их лица. А я должен остаться здесь, с вами. — Ну, значит, идите. — Можно, я скажу палачу, чтоб начинали? — Скажите, Мордред, если вам это нужно. Передайте ему мой перстень и возьмите у сэра Бедивера письменное распоряжение. — Спасибо, отец. Спасибо. Это не займет и минуты. Конец
— Это честь для бедного пажа, добрый господин мой. — Томас, моя мысль о рыцарстве — это все равно что свеча, вот вроде этих. Я нес ее долгие годы, защищая рукой от ветра. Нередко она норовила погаснуть. Ныне я вручаю свечу тебе, — ты понесешь ее дальше? — Она будет гореть. — Добрый Том. Светоносец. Сколько тебе лет, говоришь? — Почти тринадцать. — Быть может, еще лет шестьдесят. Половина столетия. — Я передам ее другим людям, Король. Англичанам. — Ты скажи им там, в Уорвикшире: что, не чудесной ли красоты свечу он нес? — Скажу, приятель, уж это я им скажу. — Ну, значит, так. Давай, Том, двигай, пора тебе поторапливаться. Возьми себе лучшего сына кобылы, какого найдешь, и дуй в Уорвикшир да так, чтобы тебя и кроншнеп не догнал. — Я поскачу во весь дух, дружище, чтобы свеча не погасла. — Ну что ж, добрый Том, благослови тебя Бог. Да про епископа не забудь, про Рочестера-то, как мимо поедешь. Мальчик встал на колени, чтобы поцеловать руку своего господина, — накидка на его худых плечах, с гербом Мэлори, казалась до нелепости новой.
|