Начало
Марселю Швобу, дружески и восхищенно В глухом углу, сквозь мрак неясный Угрюмой комнаты моей, Следит за мной так много дней Сфинкс молчаливый и прекрасный. Не шевелится, не встает, Недвижный, неприкосновенный, Ему ничто - луны изменной И солнц вращающихся ход. Глубь серую сменяя красной, Лучи луны придут, уйдут, Но он и ночью будет тут, И утром гнать его напрасно. Заря сменяется зарей, И старше делаются ночи, А эта кошка смотрит,- очи Каймой обвиты золотой. Она лежит на мате пестром И смотрит пристально на всех, На смуглой шее вьется мех, К ее ушам струится острым. Ну что же, выступи теперь Вперед, мой сенешаль чудесный! Вперед, вперед, гротеск прелестный, Полужена и полузверь. Сфинкс восхитительный и томный, Иди, у ног моих ложись, Я буду гладить, точно рысь Твой мех пятнистый, мягкий, темный. И я коснусь твоих когтей, И я сожму твой хвост проворный, Что обвился, как аспид черный, Вкруг лапы бархатной твоей.
Середина
Он маслом умащал волну Бровей, и мраморные члены Пугали солнце, точно стоны, И бледной делали луну. Спускались волосы до стана, Желтей тех редкостных камней, Что под одеждою своей Несут купцы из Курдистана. Лицо цвело, как куст вина, Недавно сделанного в чанах, Синее влаги в океанах Синела взоров глубина. А шея, плечи, на которых Свет жил, казалось, голубой, И жемчуг искрился росой На шелковых его уборах. Поставленный на пьедестал, Он весь горел,- и слеп глядящий, Затем, что изумруд горящий На мраморной груди сиял, Тот страшный камень, полнолунье В себе сокрывший (водолаз, Найдя его в Колхиде, раз Колхидской подарил колдунье). Бежали на его пути Увенчанные корибанты, Суровые слоны-гиганты Склонялись, чтоб его везти. Нубийцы смуглые рядами Несли носилки, чтоб он мог Смотреть в простор больших дорог Под радужными веерами. Ему янтарь и стеатит Стремил корабль, хитро раскрашен, Его ничтожнейшие чаши
Конец
Спускались волосы до стана, Желтей тех редкостных камней, Что под одеждою своей Несут купцы из Курдистана. Лицо цвело, как куст вина, Недавно сделанного в чанах, Синее влаги в океанах Синела взоров глубина. А шея, плечи, на которых Свет жил, казалось, голубой, И жемчуг искрился росой На шелковых его уборах. Поставленный на пьедестал, Он весь горел,- и слеп глядящий, Затем, что изумруд горящий На мраморной груди сиял, Тот страшный камень, полнолунье В себе сокрывший (водолаз, Найдя его в Колхиде, раз Колхидской подарил колдунье). Бежали на его пути Увенчанные корибанты, Суровые слоны-гиганты Склонялись, чтоб его везти. Нубийцы смуглые рядами Несли носилки, чтоб он мог Смотреть в простор больших дорог Под радужными веерами. Ему янтарь и стеатит Стремил корабль, хитро раскрашен, Его ничтожнейшие чаши Нежнейший были хризолит. Ему везли ларцы из кедра С одеждой пышною купцы.
|