Начало
Толстой Алексей Николаевич Бывалый человек А.Н.Толстой Бывалый человек По темной степи тянуло дымком. Кашевар сгреб кучкой золу - под ней тлели угольки сухого навоза. Тишина была такая, что слышно за версту, как потыр-кивает сверчок; а еще далее, в лощинке, в стороне, где недавно догорела вечерняя заря, - хрипел дергач. Летел бы, дура, к Дону, в плавни, здесь много не наковыряешь носом. В степи земля теплая, сухая, было бы что подложить под голову, - и так лежат мужики у костра, а кто - под телегой с поднятыми к звездам оглоблями. Звезды просторно раскинулись над степью. Один человек сидит, другие слушают. - Да, товарищ, пришлось... - Хлебнул? - А что же ты думаешь, - конечно, хлебнул горя... - Расскажи по порядку, дяденька. - А по порядку рассказать - будет так: в каком это году, забыл я, - в шестнадцатом... Ну, ладно... Вошли мы, русские войска, в Париж. А были мы, солдаты, Езятые для этой экспедиции, как на подбор: рослые, молодые, ужасно все бойкие. Идем по Парижу, колонна за колонной, сорок тысяч человек - это ты шутишь! И поем во всю глотку. По дороге на кораблях спелись: с жизнью прощаться ведь неохота на..... Середина
- Перебиты? - Которые перебиты, а которые в города уходят. Деревенская работа им теперь не нравится: тяжела. Каждому хочется поскорее схватить, веселее пожить. Война, как ложкой, весь народ перемешала. Мы так и думали, что Рындин привел нас в эти места на сельскую работу: на нас все поглядывали из-за палисадников старики и старушки; особенно на Алексея Костолобова: длинный мужик, здоровенный. Но - нет. Сели отдохнуть у канавы, Рындин и говорит: "Про эти места мне давно рассказывали. Здесь такая скука - люди на ходу засыпают. Конечно, в Париже, например, нам без культурного образования пробиться трудно, там нас всякий зашибет. Но здесь легко можем сойти за столичных авантюристов". - А это что же такое? - Авантюрист, по-нашему, мастер на все руки; другие работают, он ненки снимает [Рассказчик употребляет слово "авантюрист" не совсем в обычном смысле, очевидно, избргая слова "спекулянт", как слишком узкого понятия. (..... Конец
Триста франков собрали в первый вечер, дали три сеанса, и четвертый бы дали, но Костолобов отказался ломать доски - голову намял. Французам очень понравился наш театр: действительно, до этого времени к ним ни один кинематограф не заезжал - глушь. Рисковать боялись. А у нас дело пошло хорошо. Рындин привез вторую серию, и к нам с хуторов стали приходить. Особенно дивились на Костолобова. "Это, говорят, монстра, о ля-ля". Действительно, здоровый мужик: берет он доску в полтора дюйма и хрять ее об голову! Дамочки вскакивают и его щупают... Ну, хорошо. Деньги у нас не переводятся. В гостинице почет. Гуляешь по городу - не поспеваешь кланяться. И стали мы жиреть, стали скучать. На разное баловство потянуло. И пьем мы один бенедиктин. А тут зима пришла, дожди, сумерки. Костолобов как напьется, так - плакать: "Не видать, говорит, мне сроду тихого Дону, лучше бы я жил в степях бобылем каким-нибудь безлошадным, чем перед французами выламываться, это неприлично". Так и сидим долгий .....
|