Начало
Татьяна Толстая Не кысь Москва Окошко Шульгин часто, раз в неделю уж непременно, а то и два, ходил к соседу играть в нарды. Игра глуповатая, не то что шахматы, но тоже увлекательная. Шульгин сначала стеснялся немножко, потому что в нарды только чучмеки играют, – шеш-беш, черемша-урюк, – но потом привык. Сосед, Фролов Валера, тоже был чистый славянин, никакой не мандаринщик. Кофе сварят, все интеллигентно, и к доске. Поговорить тоже. – Как думаешь, Касьянова снимут? – Должны вроде. Каждый раз у Фролова Валеры в квартире появлялось что-нибудь новое. Чайник электрический. Набор шампуров с мангалом. Радиотелефон в виде дамской туфельки, красный. Большие часы напольные гжель. Вещи красивые, но ненужные. Часы, например, полкомнаты занимают, но не идут. Шульгин спросит: – Это новое у тебя? А Фролов: – Да… так… Шульгин заметит: – Вроде телевизор у тебя прошлый раз меньше был? – Да телевизор как телевизор.
Середина
Скорей, скорей домой! К нянечке! О нянечка Груша! Дорогая! Скорее к тебе! Я забыла твое лицо! Прижмусь к темному подолу, и пусть твои теплые старенькие руки отогреют мое замерзшее, заблудившееся, запутавшееся сердце! Нянечка размотает мой шарф, отстегнет впившуюся пуговку, уведет в пещерное тепло детской, где красный ночник, где мягкие горы кроватей, и закапают горькие детские слезы в голубую тарелку с зазнавшейся гречневой кашей, которая сама себя хвалит. И, видя это, нянечка заплачет и сама, и подсядет, и обнимет, и не спросит, и поймет сердцем, как понимает зверь – зверя, старик – дитя, бессловесная тварь – своего собрата. Господи, как страшен и враждебен мир, как сжалась. посреди площади на ночном ветру бесприютная, неумелая душа! Кто же был так жесток, что вложил в меня любовь и ненависть, страх и тоску, жалость и стыд – а слов не дал: украл речь, запечатал рот, наложил железные .....
Конец
или: Ну, тащися, Сивка! или: Дай, Джим, на счастье лапу мне, так как это harassment, принуждение. Принуждением являются и такие возмутительные строки, как: Не спи, не спи, художник,Не предавайся сну, а также: Не спи, вставай, кудрявая, а также: Любите живопись, поэты; а нижеследующее являет собой сексуальное принуждение, за которое получают тюремный срок: Поцелуй меня,Потом я тебя,Потом вместе мыПоцелуемся! Частный случай – вмешательство в личное пространство человека, которое у американцев составляет что-то около полутора метров окружающего человека воздуха (у супругов меньше), а у некоторых средиземноморских наций – ни одного. Если человек может разговаривать с вами, только приблизив лицо вплотную, или тыкая кулаком в плечо, или вертя вашу пуговицу, то он нарушает ваше личное пространство. У русских, очевидно, это пространство тоже небольшое, что знакомо каждому, на чьей спине лежали россияне в очереди в кассу в полупустом магазине. Нарушением являются также слишком личные вопросы. Примеры: Соловей мой, соловей,Голосистый соловей.Ты куда, куда летишь,Где всю ночку пропоешь? (Да какое тебе дело?!)
|