Начало
Энтони Берджесс Муза Послушайте, вы точно не раздумали? — в сотый раз спросил Свенсон. — Точно? Пальцы Свенсона ловко манипулировали клавишами ручного управления, меж тем ноги выплясывали совершенно иной ритм. Свенсон был очень стар; от омолаживающих средств все его тело лоснилось, как навощенное. Умнейший, умудренный двухсотлетним опытом человек, он тем не менее выглядел почти сверстником сидевшего рядом с ним двадцатипятилетнего мужчины — Пейли, специалиста по истории литературы. Улыбнувшись своей коронной терпеливой улыбкой, Пейли вновь повторил: — Нет, не раздумал. — Там все не совсем так, как вы предполагаете, — провозгласил Свенсон (тоже далеко не впервые), — Стопроцентного сходства не бывает. Ждите сюрпризов. Вот, помню, возил я недавно такого парня, Уилера. Бедняга думал, что попадет в четырнадцатый век, описанный в его любимых книжках. Но четырнадцатый четырнадцатому рознь. Домики с соломенными крышами, усадьбы, церкви, разные там соборы — все на месте. Но феодальными правителями оказались многоголовые монстры с щупальцами. А изъяснялись они — если верить Уилеру — на чрезвычайно изысканном нормандском диалекте. Середина
— Туточки, — объявил сторож, остановившись перед какой-то дверью, и без долгих размышлений ахнул по ней кулаком. — Марушки, — подмигнул он. Но за его подмигивающим веком зияла лишь остекленевшая пустота. Сторож вновь постучался, а Пейли сказал: — Не стоит. Негоже в такой поздний час — или слишком ранний — людей поднимать. Неподалеку ломающимся голоском кукарекнул молодой петух. — Не рано, не поздно, а в самый раз, — сторож вновь занес кулак, но тут дверь распахнулась. На пороге возникла сонная женщина с сердитым лицом, одетая в грязную ночную рубашку, из-за пазухи которой выглядывало что-то вроде цветка. Женщина раз..... Конец
— «Ричард Второй»! Вы пишете «Ричарда Второго»? Пейли — этот Клод Бернар от литературы — понял, что должен любой ценой передать Свенсону весть, что в 1595 году Шекспир работал над «Ричардом Вторым». Бросившись на пол, Пейли схватил суму и, нащупав передатчик, начал набирать радиограмму. Эта внезапная капитуляция, казалось, изумила Шекспира; его руки-вилы стали растерянно ворошить воздух. А Пейли, ослепший от пота, тяжело пыхтя, сообщал: «УШ авт Р2». Тут распахнулась дверь. — Слыхал, шумите, — то был давешний бесформенный урод с глазами на голой груди. Его уродство усугубилось; облик менялся беспрестанно, но как бы рывками, словно его чеканили безмолвные и невидимые молотки. — Он пришел на тебя напасть? — Не из-за денег, Томкин. У него своего золота вдосталь. Гляди, оказалось, из сумы, второпях брошенной Пейли, на пол просыпались монеты. А Пейли и не заметил; эх, надо было переложить деньги… — Вот это да!.. — монстр по имени Томкин с жадностью уставился на пол. — А те, другие-то, золота с собой не приносили…
|