Начало
Глаза заслезились, и офицер опустил их. Осмотрелся. Вокруг раскаленные пятидесятиградусной жарой камни. И тишина, нарушаемая легким шелестом обмелевшей речки Кидрабки, несущей свои оскудевшие воды отдельными ручьями по руслу, окаймленному с противоположной стороны жидкой полоской невысокого кустарника. Такой же кустарник, но разбросанный среди огромных валунов и камней, и под позицией офицера. Жара! А за перевалом заснеженные вершины. Странно как-то и нереально. В ущелье пекло, а чуть выше снег, искрящийся серебром в лучах стоящего в зените полуденного солнца. Там, на вершинах большого хребта, прохладно. Там, но не здесь, где воздух обжигал не меньше раскаленных камней! И казалось, в ущелье людей просто не может быть. Тем более на удалении от ближайшего афганского кишлака в несколько десятков километров. Но они были, замершие в ожидании, как и все вокруг. Взвод Калин..... Середина
— Здравствуйте, вот и я! Мать прильнула к сыну: — Саша! Сашенька! Живой! Александр гладил мать по седым волосам: — Ну что ты, мам! Какой же я должен быть? Живой, конечно! — И слава богу! Про этот проклятый Афганистан что только не говорят, а в соседнее село вообще два гроба оттуда пришло. — Я знаю, вы уже писали мне об этом. — И то правда, я и запамятовала! Подошел и отец: — Ну, мать! Кончай причитать! Дай и мне Сашка-то обнять! Обнялись и с отцом. И тут только мать заметила: — А чего ты один, Саша? Без Риты? Не объяснять же родителям прямо здесь, на улице, что его семейная жизнь кончилась, поэтому Александр предложил: — Пойдемте в хату! Там обо всем и поговорим. Отец поддержал: — Да, мать, веди сына в горницу, а я до сельмага сбегаю, беленькой возьму. Потом и баньку организуем, гостей пригласим. Мать обняла сына: — Да-да, конечно, пойдем в избу, а то и люди уже вокруг собираются. Конец
Семен навел ствол автомата на майора: — Закрыл пасть, ублюдок, и сел рядом с духом! — Ты мне… Листошин выкрикнул: — Ты плохо понял, тварь? – И ударом ноги в плечо опрокинул Трофимова на журнальный столик. Бутылка упала, водка потекла на пол. Сзади Листошина прозвучал окрик: — Отставить, старший лейтенант! И рядом с Семеном появился майор Гуреев. Он держал в руке пистолет. А на пороге застыли еще две вооруженные фигуры: капитан – заместитель Гуреева и афганец в штатском – представитель местной контрразведки. Гуреев приказал: — Листошин, обыщи этих двух мразей и сцепи их наручниками! На стол упали стальные браслеты. Старший лейтенант защелкнул их на руках предателей, бросив на пол штатные пистолеты оборотней. Плюнув на бывшего замполита, отошел в сторону. Гуреев посмотрел на арестованных, спросил у Трофимова: — Ну что, Илья Владимирович, сколько веревочке ни виться? Но политработник, полностью осознав нависшую над ним угрозу, неожиданно твердым голосом заявил:
|