Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий

О странствующих и путешествующих

Вода в глубине была не очень холодная, но я всё-таки замёрз. Я сидел на дне под самым обрывом и целый час осторожно ворочал головой, всматриваясь в зеленоватые мутные сумерки. Надо было сидеть неподвижно, потому что септоподы – животные чуткие и недоверчивые, их можно отпугнуть самым слабым звуком, любым резким движением, и тогда они уйдут и вернутся только ночью, а ночью с ними лучше не связываться.

Под ногами у меня копошился угорь, раз десять проплывал мимо и снова возвращался важный полосатый окунь. И каждый раз он останавливался и таращил на меня бессмысленные круглые глаза. Стоило ему уплыть – и появлялась стайка серебристой мелочи, устроившая у меня над головой пастбище. Колени и плечи у меня окоченели совершенно, и я беспокоился, что Машка меня не дождётся и полезет в воду искать и спасать. Я в конце концов до того отчётливо представил себе, как она сидит одна у самой воды и ждёт, и как ей страшно, и как хочется нырнуть и отыскать меня, – что совсем было решился вылезать, но тут наконец из зарослей, шагах в двадцати справа выплыл септопод.

Он вдруг замолчал и рывком поднялся, прислушиваясь. Я даже вздрогнул.

– Это гром, – тихонько сказала Машка. Она посмотрела на него, приоткрыв рот. – Гром… Гроза будет…

Он всё прислушивался, шаря глазами по небу. – Нет, это не гром, – проговорил он наконец и снова сел. – Лайнер. Вон, видите?

На фоне сизых туч сверкнула и пропала блестящая полоска. И снова слабо громыхнуло в небе.

– Вот и сиди теперь – жди, – сказал он непонятно. Он посмотрел на меня, улыбаясь, а в глазах были печаль и напряжённое ожидание. Потом всё пропало, и глаза стали прежними, доверчивыми. – А вы чем занимаетесь, Станисла.....

– Генераторами ультразвука. – Я вытащил из метчика обойму и показал ампулу. – Вот такими пульками. В пульке – генератор, прослушивается под водой на двадцать – тридцать километров.

Он осторожно взял ампулу и внимательно осмотрел её. Лицо его стало печальным и старым.

– Остроумно, – пробормотал он. – Просто и остроумно. ..

Он всё вертел в пальцах, словно ощупывая, ампулу, потом положил её передо мной на траву и поднялся. Движения его стали медленными и неуверенными. Он отошёл в сторону к своей одежде, разворошил её, нашёл брюки и застыл, держа их перед собой.

Я следил за ним, ощущая смутное беспокойство. Машка держала наготове метчик, чтобы рассказать, как с ним обращаться, и тоже следила за Горбовским. Углы губ её скорбно опустились. Я давно заметил, что у неё это часто бывает: выражение лица становится таким же, как у человека, за которым она наблюдает…

Леонид Андреевич вдруг заговорил очень негромко и с какой-то насмешкой в голосе:

– Забавно, честное слово… До чего же отчётливая аналогия. Века они сидели в глубинах, а теперь поднялись и вышли в чужой, враждебный им мир… И что же их гонит? Тёмный древний ин.....