Аркадий и Борис СТРУГАЦКИЕ

БЕСПОКОЙСТВО

(УЛИТКА НА СКЛОНЕ – 1)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

С этой высоты лес был как пышная пятнистая пена, как огромная, на весь мир, рыхлая губка, как животное, которое затаилось когда-то в ожидании, а потом заснуло и поросло грубым мхом. Как бесформенная маска, скрывающая лицо, которое никто еще никогда не видел.

Леонид Андреевич сбросил шлепанцы и сел, свесив босые ноги в пропасть. Ему показалось, что пятки сразу стали влажными, словно он и в самом деле погрузил их в теплый лиловатый туман, скопившийся в тени под утесом. Он достал из кармана камешки и аккуратно разложил их возле себя, а потом выбрал самый маленький и тихонько бросил его вниз, в живое и молчаливое, в спящее, в равнодушное и глотающее навсегда, и белая искра погасла, и ничего не произошло – никакие глаза не приоткрылись, чтобы взглянуть на него. Тогда он бросил второй камешек.

– Так это вы гремели сегодня у меня под окнами, – сказал Турнен.

Леонид Андреевич скосил глаз и увидел ноги Турнена в мягких сандалиях.

– Доброе утро, Тойво, – сказал он. – Да, это был я. Очень твердый камень попался. Я вас разбудил?

– Ты нас не накормишь? – спросил Атос.

– Нам сейчас нужно… – Человек произнес несколько слов, которые Атос никогда не слыхал раньше. – Это хорошо, что мальчик пришел, он подойдет для… – И он опять произнес странные, непонятные слова.

Нава потянула Атоса за рукав. Атос с досадой выдернул руку.

– Я тебя не понимаю, – сказал он человеку. – Ты мне скажи, еда у тебя найдется?

– Вот если бы трое… – сказал человек.

Нава потащила Атоса прочь изо всех сил. Они отошли в сторону.

– Больной он, что ли? – сказал Атос. – Ты поняла, что он говорил?

– У него же нет лица, – шепотом сказала Нава. – Что ты с ним разговариваешь? Как с ним можно говорить, когда у него нет лица?

– Почему нет лица? – удивился Атос и оглянулся. Человека видно не было: то ли он ушел, то ли растворился в сумерках.

– А так, – сказала Нава. – Глаза есть, рот есть, а лица нету… – Она вдруг прижалась к нему. – Он как мертвяк, – сказала она. – Только он не мертвяк, от него пахнет, но весь он как мертвяк… Пойдем в какой-нибудь другой дом, только еды мы здесь не достанем, ты не надейся.

– Это уже другое дело, – сказал Леонид Андреевич. – Тут я с вами согласен. Я не согласен только, что эти другие соображения – всегда собственное удовольствие.

– Удовольствие – понятие широкое…

– А, – прервал Леонид Андреевич. – Тогда я с вами согласен полностью.

– Наконец-то, – сказал Турнен язвительно. – А я-то думал, что мне, бедному, делать, если вы не согласитесь. Я уже собирался вас прямо спрашивать: зачем вы, собственно, здесь сидите, Горбовский?

– Но ведь вы не спрашиваете?

– В общем – нет, потому что я и так знаю.

Леонид Андреевич с восхищением посмотрел на него.

– Правда? – сказал он. – А я-то думал, что законспирировался удачно.

– А зачем вы, собственно, законспирировались?

– Так смеяться же будут, Тойво. И вовсе не тем смехом, какой я привык слышать рядом с собой.

– Привыкнете, – снова пообещал Турнен. – Вот спасете человечество два-три раза – и привыкнете… Чудак вы все-так.....