Уильям ГИБСОН, Брюс СТЕРЛИНГ

МАШИНА РАЗЛИЧИЙ

ИТЕРАЦИЯ ПЕРВАЯ

АНГЕЛ ГОЛИАДА

Композитное изображение, оптически закодированное аэропланом сопровождения трансканального дирижабля “Лорд Брюнель”[1]: в кадре — окраины Шербура, 14 октября 1905 года.

Вилла, сад, балкон.

Уберите завитки чугунной решетки балкона, и взгляду откроется кресло-каталка и сидящая в нем женщина. На никелированных спицах обращенного к окну колеса горит закатное солнце.

Артритные руки женщины, владелицы виллы, лежат на узорчатой материи, сотканной станком Жаккарда[2].

Руки состоят из сухожилий, тканей, сочлененных суставами костей. Время и незримые информационные процессы сплели из микроскопических волокон клеточного материала женщину.

Ее имя — Сибил Джерард.

Внизу, в запущенном английском саду, голые виноградные лозы оплели деревянные решетки,укрепленные на шелушащихся, давно не беленных стенах. Теплый сквозняк, проникающий в открытые окна комнаты, шевелит на шее женщины выбившиеся из прически седые волосы, приносит запахи дыма, жасмина, опиума.

— И тебе это нравится, да?

— Что?

— Я не очень понимаю, что ты там сейчас говорил, но вижу, что тебе это нравится. Тебе нравится об этом думать. — Легким, совершенно естественным движением Хетти приложила руку к его ширинке. — Колом стоит! — Она отдернула руку и торжествующе усмехнулась.

Мэллори боязливо оглянулся. На палубе было с десяток пассажиров. Никто, похоже, не смотрел, но разве в этой темноте что разберешь.

— Ты дразнишься, — обиженно сказал он.

— Вот вытащи и увидишь, как я умею дразниться.

— Я уж подожду более подходящих времени и места.

— Вона как мужики заговорили, — рассмеялась Хетти.

Мерное шлепанье внезапно зазвучало по-иному; к нему примешался треск лопающихся пузырей. От черной воды пахнуло невыносимым смрадом.

— Гадость какая! — воскликнула Хетти, зажимая рот ладонью. — Пошли в салон, Нед, пошли, ну, пожалуйста!

Но Мэллори удерживало странное любопытство.

— А что, бывает еще хуже? Ниже по реке?

— Гораздо хуже, — пробубнила Хетти сквозь пальцы. — Я видела, как люди шлепаются в обморок.

— Тогда почему паромы еще ходят?

135

Чикамоги. — Имя этим сапогам дала Чикамога, речушка в Джорджии, на берегах которой в 1863 г. конфедераты одержали одну из своих немногих побед над юнионистами.

136

Лимонники (limey) — прозвище англичан. Первоначально так прозвали английских матросов, которым в качестве профилактики от цинги выдавали сок лимона (вернее, лайма).

137

Флит-стрит — улица в Лондоне, где размещаются редакции основных газет.

138

…поставил нас наблюдать за наблюдателями — аллюзия на Ювенала (русский перевод: “Кто будет сторожить этих сторожей?”).

139

“Lambs” (англ.) — “Ягнята”.

140

“Бессемер”. — Паром назван в честь английского инженера сэра Генри Бессемера (1813—1898), изобретателя бессемеровского процесса дешевого литья стали. Предложенный в 1856 г., метод совершенствовался и дорабатывался более десяти лет — ив Англии почти не прижился (из-за недостаточного качества английского железа). Зато активно применялся в Америке и континентальной Европе после 1878 г.

141