Брюс Стерлинг

Ужин в Одогасте

«А затем путешественник попадает в Одогаст, большой многолюдный город, стоящий на песчаной равнине… Жители его ведут приятную жизнь и купаются в роскоши. На рынке всегда множество людей. Толпа столь огромна, а говор её столь громок, что говорящий с трудом слышит свои собственные слова… В городе много красивых зданий и очень элегантных домов».

* * *

Сладостный Одогаст! Прославленный во всём цивилизованном мире – от Кордовы до Багдада – город, распростёршийся в роскоши под вечерним небом Сахары.

Садящееся солнце заливало розовым и янтарным светом саманные купола, каменные виллы, высокие глинобитные минареты и площади, густо обсаженные финиковыми пальмами. Мелодичные выкрики базарных торговцев сливались с далёким добродушным хохотом гиен пустыни.

В побелённой и выложенной плиткой галерее сидели на ковре четыре джентльмена. Овеваемые вечерним бризом, мужчины потягивали приправленный пряностями кофе.

– Я благодарю моего друга и покровителя, благородного Манименеша. Живи вечно! Высокоученый доктор Багайоко, я Ваша служанка. Привет, поэт.

– Привет, милочка, – сказал Хайяли, улыбаясь с природным дружелюбием, свойственным поэтам и куртизанкам. – Ты – Луна, а твои красотки – кометы на нашем небосклоне.

Хозяин произнёс:

– Это наш высокочтимый гость, караванщик Абу Бекр Ахмед Ибн-Ватунан.

Ибн-Ватунан, сидевший с открытым от изумления ртом, вздрогнул и пришёл в себя.

– Я простой человек из пустыни, – сказал он. – Я не обладаю тем даром слова, который есть у поэтов. Но я – Ваш слуга, госпожа!

Эльфелилет улыбнулась и встряхнула головой. В оттянутых мочках её ушей зазвенели тяжёлым золотом филигранные серёжки.

– Добро пожаловать в Одогаст.

Подали десерт.

– Ну, – сказал Манименеш, – всё, что мы ели до сих пор, – это простая и грубая еда. Вот где мы блистаем более всего. Позвольте соблазнить вас вот этими ореховыми пирожными «джузинкат» и прошу отведать нашей медовой лапши – надеюсь, что здесь хватит на всех.

– Как ни печально, такова правда. Но ни вы сами, ни то, что вам дорого, не оставит на Земле никакого следа. Разве что несколько строк в сочинениях чужеземцев.

– И наш город падёт перед дикими племенами?

Страдалец ответил:

– Никто из присутствующих не станет свидетелем этой беды. Вы проживёте свои жизни год за годом, наслаждаясь роскошью и покоем. Но не потому, что вы заслужили такую милость, а по прихоти слепой судьбы. Со временем эта ночь позабудется. Вы забудете всё, что я вам наговорил, точно так же, как весь мир забудет про вас и ваш город. Когда Одогаст падёт, этот мальчик Сиди, этот сын рабыни, будет единственным живым свидетелем этого вечернего собрания. Но к тому времени и он забудет Одогаст, любить который у него нет ни малейших оснований. Он станет к тому времени старым богатым купцом в Шань-ани. Этот китайский город так фантастически богат, что мог бы купить десять таких Одогастов. Он будет разграблен и уничтожен гораздо позже.

– Это безумие какое-то, – сказал Ибн-Ватунан.