Начало
Джон Стейнбек Гроздья гнева Кэрол, которая подвигла меня на это. Тому, который испытал все это на себе. Глава первая Красные поля и часть серых полей Оклахомы только сбрызнуло последними дождями, и этого было слишком мало, чтобы размягчить запекшуюся землю. Плуги прошлись по полям, исчерченным струйками не впитавшейся в почву воды. После дождей кукуруза быстро дала ростки, по обочинам дорог зазеленели травы и бурьян, – и серые поля и темно-красные поля начали исчезать под зеленым покровом. В конце мая небо выцвело, и облака, всю весну державшиеся кучками высоко в небе, мало-помалу растаяли. Горячее солнце день за днем пекло подрастающую кукурузу, и вот по краям зеленых побегов уже начала проступать коричневая полоска. Тучи появлялись ненадолго и исчезали, а потом и вовсе перестали собираться. Зеленый бурьян потемнел, защищаясь от солнца, и уже не захватывал новых участков. На поверхности земли образовалась тонкая спекшаяся корка, и по мере того как выцветало небо, выцветала и земля: красные поля становились жухло-розовыми, серые выгорали до белизны. Середина
– Надо это обдумать как следует, – сказал дядя Джон, перевернулся на спину и лег, подняв колени. Грузовик оставлял позади милю за милей. Время шло. Руфь и Уинфилд заснули. Конни вытащил откуда-то одеяло, накрыл себя и Розу Сарона, и, сдерживая дыхание, они обнялись под ним в темноте. Потом Конни откинул одеяло в сторону, и горячий воздух овеял прохладой их взмокшие тела. Мать лежала на матраце возле бабки, и, хотя глаза ее ничего не видели в темноте, она чувствовала рядом с собой судорожно подергивающееся тело, судорожно бьющееся сердце, слышала прерывистое дыхание. И мать повторяла: – Успокойся, успокойся. Все будет хорошо, все будет хорошо. – И потом добавила срывающимся голосом: – Ты же знаешь, нам надо переехать пустыню. Ты же знаешь это. Дядя Джон окликнул ee: – Ты что? Прошла минута, прежде чем она ответила. – Да нет, это я так. Должно быть, во сне. А потом бабка затихла, и мать, не двигаясь, лежала рядом с ней. Часы шли, темнота плотной стеной вставала перед грузовиком. Иногда их обгоняли машины, бежавшие на запад; иногда навстречу попадался грузовик и с грохотом пролетал мимо, на восток. Звезды медле..... Конец
Справа от дороги дождь снова стал сечь воду. Мать крикнула: – Скорее! Сейчас хлынет. Давайте через изгородь. Тут ближе. Скорее! Ничего, Роза, ничего. Они почти волоком перетащили Розу Сарона на другую сторону канавы, помогли ей перелезть через изгородь. И тут ливень настиг их. Он лил потоками. Они прошли размытым полем и поднялись на невысокий косогор. Темного сарая почти не было видно за пеленой дождя. Дождь свистел, шумел, и порывы ветра сгоняли его струями. Роза Сарона поскользнулась и повисла на руках отца и матери. – Па! Ты донесешь ее? Отец нагнулся и подхватил Розу Сарона на руки. – Все равно промокли, – сказал он. – Скорее! Уинфилд, Руфь! Бегите вперед. Они кое-как добрались до сарая и, пошатываясь от усталости, вошли туда. Двери с этой стороны не было. В сарае валялся старый инвентарь – дисковый плуг, поломанный культиватор, колесо. Дождь барабанил по крыше и занавеской закрывал вход. Отец осторожно посадил Розу Сарона на измазанный маслом ящик. – О господи! – вырвалось у него. Мать сказала:
|