Начало
Бориса Гусева арестовали 15 марта 1983 года в 11.12, когда он вышел из своей квартиры и спустился вниз за газетой. Возле почтовых ящиков его ждали двое. Увидя их, Борис остановился. Справа от лифта к нему двинулись еще двое. Один из них, худощавый, с подвижным лицом, приблизился к Гусеву и быстро проговорил: — Гусев Борис Владимирович. Вы арестованы. Гусев посмотрел на его шарф. Он был серый, в белую клетку. Худощавый вынул из руки Гусева ключи, кивнул в сторону лестницы: — Прошу. Гусев стоял неподвижно. Двое взяли его под руки. — Ордер… — разлепил побелевшие губы Гусев. — Ордера на арест и на обыск будут предъявлены вам в вашей квартире. — Предъявите сейчас, — с трудом проговорил Гусев. — Борис Владимирович, — улыбнулся худощавый, — пойдемте, не тяните время. Гусева подтолкнули к лестнице. Он пошел, еле передвигая ноги. Двое прошли вперед, двое и худощавый двинулись за Гусевым. — У вас всегда так мочой воняет? — спросил худощавый, — бомжи ночуют? Гусев двигался, не отвечая. Он был бледен. Поднялись на третий этаж, вошли в квартиру Гусева. Худощавый снял трубку телефона, набрал номер: Середина
Кедрин сорвал со стены вымпел, сунул в карман и повернулся к Мокину: — А план ты, Ефимыч, прихвати. Пригодится. Мокин понимающе кивнул, подхватил ящик под мышку, скрипя кожей прошагал к двери и, распахнув ее ногой, окликнул стоящего в углу Тищенко: — Ну, что оробел! Веди давай! За дверью тянулись грязные сени, заваленные пустыми мешками, инвентарем и прохудившимися пакетами с удобрением. Белые, похожие на рис гранулы набились в щели неровного пола, хрустели под ногами. Сени обрывались кособоким крылечком, крепко влипшим в мокрую, сладко пахшую весной землю. В нее — черную, жирную, переливающуюся под ярким солнцем, по щиколотки вошли сапоги Тищенко и Кедрина. Мокин задержался в темных сенях и показался через минуту, коренастый, скрипящий, с ящиком под мышкой и папиросой в зубах. Солнце горело на тугих складках его куртки, сияло на глянцевом полумесяце козырька. Стоя на крыльце, он сощурился, шумно выпустил еле заметный дым: — Теплынь-то, а! Вот жизнь, Михалыч, пошла — живи только! — Не говори… — Природа — и та радуется! Конец
Зам. главного редактора поднял руку. — Витя, лоанр уепвеа щкого оне… гаорн екн… Русецкий обиженно развёл руками: — Лшоанр енр нер, Александр Палыч… — Ладно… оарн уканп, Бурцов апркнп… ранк… Григорий Кузьмич неторопливо заговорил: — Я хотел оанрк ыпау щыау гаарн по пвеауе рассказ. Тут ран пае вауеа Боря пвеа, нкпзц опнре жыло врнро проблема. Я думаю пвнпу шлыоно рассказ лронго тпот хорошее, если оарнре думать. И главное — оарн ылогео сриа разбор. Это арнв уаеак зфогн не должно арпвеп пустопорожний. Орвна пкнпе пена деловой ранпк и необходимо раепк щыогеог цюдбол тмота льыпр прозы ранр акузш, о котором рукав зцдщлн бсльаот рассказ. Мы не в праве лвош ушш зцщуш овгок оанр рмипи завоеваний. И главное — огукев зцлшнл. непосредственно гврнк укац злншл омтарте, вот что, товарищи, а врнкр льроьц шонго сриапи вонещуг обязательно. Гваке реорн, принципиально, ренрае кщшнго пройти мимо неранпк? Нонар кеп. Уровентора раепкн панп проза — овгоенр ртоа оружие и ещё какое. Оренр спиару зыошно вка рацюл мрокн повышать, ранрк требовательно наркнпвеп. Оваука молодые автор.....
|