Начало
Леонид Соловьёв Возмутитель спокойствия Эту историю передал нам Абу-Омар-Ахмед-ибн-Мухаммед со слов Мухаммеда-ибн-Али-Рифаа, ссылавшегося на Али-ибн-Абд-аль-Азиза, который ссылался на Абу-Убейда-аль-Хасима-ибн-Селяма, говорившего со слов своих наставников, а последний из них опирается на Омара-ибн-аль-Хаттаба и сына его Абд-Аллаха, – да будет доволен аллах ими обоими! Ибн-Хазм «Ожерелье голубки». И сказал ему я: «Для радости тех, что живут со мною на земле, я напишу книгу, – пусть на ее листы не дуют холодные ветры времени, пусть светлая весна моих стихов никогда не сменяется унылой осенью забвенья!..» И – посмотри! – еще розы в саду не осыпались, и я еще хожу без клюки, а книга «Гюлистан», что значит «Цветник роз», уже написана мною, и ты читаешь ее… Саади. От автора Памяти моего незабвенного друга Мумина Адилова, погибшего 18 апреля 1930 года в горном кишлаке Нанай от подлой вражеской пули, – посвящаю, благоговея перед его чистой памятью, эту книгу.
Середина
Эмир бросил ему горсть мелких монет. И царь поэтов, ползая по ковру, собирал их, не забыв приложиться губами к эмирской туфле. Милостиво засмеявшись, эмир сказал: – Нам тоже пришли сейчас в голову стихи: Когда мы вышли вечером в сад, То луна, устыдившись ничтожества своего, спряталась в тучи, И птицы все замолкли, и ветер затих, А мы стояли – великий, славный, непобедимый, подобный солнцу и могучий… Поэты все попадали на колени, крича: «О великий! Он затмил самого Рудеги[7]!», а некоторые лежали ничком на ковре, как бы в беспамятстве. В зал вошли танцовщицы, за ними – шуты, фокусники, факиры, и всех эмир вознаградил щедро. – Я жалею только, – сказал он, – что не могу повелевать солнцу, иначе я приказал бы ему закатиться сегодня быстрее. Придворные отвечали подобострастным смехом. Глава двадцать вторая Базар гудел и шумел, были самые горячие часы торговли, народ продавал, покупал и обменивал, а солнце поднимал.....
Конец
– О великий повелитель!.. – Что там еще? – недовольно спросил султан. – Неужели ты даже в такой день не можешь удержать при себе свои палочные и тюремные новости? Ну, говори скорей! – О сиятельный и великий султан, язык мой отказывается… Султан встревожился, сдвинул брови. Начальник стражи полушепотом закончил: – Он – в Стамбуле! – Кто? – глухо спросил султан, хотя сразу понял, о ком идет речь. – Ходжа Насреддин! Начальник стражи тихо произнес это имя, но придворные имеют чуткий слух; по всему саду зашелестело: – Ходжа Насреддин! Он – в Стамбуле!.. Ходжа Насреддин в Стамбуле! – Откуда ты знаешь? – спросил султан; голос его был хриплым. – Кто сказал тебе? Возможно ли это, если мы имеем письмо эмира бухарского, в котором он своим царственным словом заверяет нас, что Ходжа Насреддин больше не пребывает в живых. Начальник стражи подал знак дворцовому надзирателю, и тот подвел к султану какого-то человека с плоским носом на рябом лице, с желтыми беспокойными глазами.
|