Начало
Солженицын Александр И Дилогия Василия Гроссмана А. СОЛЖЕНИЦЫН Дилогия Василия Гроссмана Из "Литературной коллекции" Дилогию Гроссмана "За правое дело" и "Жизнь и судьба" я уже отчасти рассматривал, но в серии "Приёмы эпопей"1, то есть в основном по формальным признакам жанра. Там - за рамками осталась собственно содержательная часть Дилогии. Рассматриваю её здесь. Для своего времени первая часть Дилогии значила очень много. На примере Василия Гроссмана выпукло изобразился тот путь, который столь многие из нас одолевали мучительным ползком в советское время. Путь не только через цепкие тернии внешней цензуры, но и сквозь собственную советскую замутнённость. Последние романы Гроссмана в их сравнении являют этот удел. "За правое дело" В последний сталинский год, 1952, даже в последние месяцы Сталина, напечатан был в "Новом мире" объёмный военный роман Василия Гроссмана "За правое дело"2 - плод работы семи лет (с 1943), на основе обильных корреспондентских впечатлений автора в Сталинграде. (И ещё три года роман буксовал в редакции и дорабатывался.)
Середина
такое напиши при Сталине! Да даже осмеливается командир корпуса разговаривать со своим комиссаром о посадках 1937! (I-51). Вообще, теперь дерзает автор поднять глаза на неприкасаемую Номенклатуру - а видно, уж много думал о ней и на душе сильно накипело. С большой иронией показывает шайку одного из украинских обкомов партии, эвакуированного в Уфу (I-52, впрочем, как бы и корит их за низкое деревенское происхождение и заботливую любовь к собственным детям). А вот каковы, оказывается, жёны ответственных работников: в удобствах эвакуируемые волжским пароходом, они возмущённо протестуют против посадки на палубы того парохода ещё и отряда военных, едущих к бою. А молодые офицеры на расквартировках слышат прямо-таки откровенные воспоминания жителей "о сплошной коллективизации". И в деревне: "сколько ни работай, всё равно хлеб отберут". А эвакуированные, с голоду, воруют колхозное. Да вот и до самого Штрума добралась "Анкета анкет" - и как же справедливо он размышляет над ней о её липкости и когтистости. А вот и комиссара госпиталя "жучат", что он "недостаточно боролся с неверием в победу среди части раненых, с вражескими вылазками среди отсталой части раненых, враждебно настроенных к ко.....
Конец
И - навалилось. "Холодок страха коснулся Штрума, того, что всегда тайно жил в сердце, страха перед гневом государства". Тут же наносится удар и по его второстепенным сотрудникам-евреям. Сперва, ещё не оценив глубины опасности, Штрум берётся высказать директору института дерзости - хотя перед другим академиком, Шишаковым, "пирамидальным буйволом", робеет, "как местечковый еврей перед кавалерийским полковником.....
|