Начало
Жорж Сименон «Первое дело Мегрэ» Глава 1 Показания флейтиста Низкий черный барьер разделял комнату пополам. В той половине, которая предназначалась для публики, у выбеленной стены, сплошь оклеенной служебными объявлениями и плакатами, стояла только черная скамья без спинки. Другую половину комнаты занимали столы с чернильницами, полки, забитые толстенными справочниками, тоже черными, так что все здесь было черное и белое. Но главной достопримечательностью комнаты была печка, красовавшаяся на листе железа, – чугунная печка из тех, что в наши дни можно встретить разве только на вокзале какого-нибудь захолустного городка. Труба печки сначала круто поднималась вверх, к самому потолку, а потом, изогнувшись, тянулась через всю комнату и исчезала в стене. Лекер, полицейский агент с детским лицом, чуть розовым и припухлым, сидел в расстегнутом мундире и пытался вздремнуть, положив голову на согнутую в локте руку. Стенные часы в черном футляре показывали двадцать пять минут первого. Время от времени единственный газовый рожок, освещавший комнату, тихо покашливал. Сухо потрескивали дрова в печке.
Середина
– Вы не возражаете, если я обращусь к ним за сведениями? – При условии, что вы не будете упоминать Жандро-Бальтазаров. Комиссар был явно озадачен. Несколько раз, словно рассуждая сам с собой, он пробормотал: – Любопытно! А Мегрэ расспрашивал все более и более настойчиво: – Скажите, мадемуазель Жандро, по-вашему, человек вполне нормальный? На сей раз Ле Брэ подскочил, и взгляд его, брошенный на секретаря, был суров. – Простите, я вас не понимаю. – Виноват, быть может, я не так поставил вопрос. Теперь я совершенно убежден, что в ту ночь я видел в комнате служанки именно Лиз Жандро. Как все это было, я вам уже рассказывал. Значит, в ее комнате произошло нечто весьма серьезное, если пришлось прибегнуть к такой уловке. Что касается показаний музыканта, проходившего в тот момент по улице и слышавшего выстрел, у меня нет никаких оснований сомневаться в их правильности. – Продолжайте. – Возможно, что мадемуазель Жандро была не одна с братом в своей комнате. – Что вы хотите сказать?
Конец
– Не подумайте, что мы стали добропорядочными буржуа. Так прошла целая неделя. Каждое утро по звонку Мегрэ входил в кабинет комиссара и представлял ему дневной рапорт. Каждое утро Ле Брэ открывал рот, словно собирался что-то сказать, но потом отворачивался. Они не обменивались ни словом, кроме служебных разговоров. Мегрэ стал более серьезен и менее подвижен, хотя и не располнел. Он даже не утруждал себя улыбкой и прекрасно отдавал себе отчет в том, что был для Ле Брэ постоянным живым укором. – Скажите, голубчик… Это было в начале мая. – …когда у вас экзамены? Экзамены по тому самому предмету, которым он занимался в ночь, когда в его жизнь ворвался флейтист, заявившийся в полицейский комиссариат, чтобы сообщить о расквашенном носе. – На следующей неделе. – Надеетесь преуспеть? – Надеюсь. Он продолжал оставаться холодным, сухо официальным. – Гишар говорил мне, что вы мечтали поступить в Сыскную. – Да, было такое. – А теперь? – Сам не знаю.
|