Начало
Сименон Жорж Он приехал в день поминовения Жорж Сименон Он приехал в день поминовения Роман Перевод Ю. Корнеева Часть первая Безбилетный пассажир I Взгляд у Жиля Мовуазена был невидящий, глаза покраснели, кожа потрескалась, как у человека, который вдоволь наплакался. Однако не плакал Жиль ни разу. Капитан Сулемдаль велел ему собрать вещи и ждать в той самой кают-компании, где его кормили в пути. И Жиль ждал, кутаясь в длинное черное пальто с чужого плеча, нахлобучив на голову черную выдровую шапку; чемодан он поставил рядом, как в тамбуре вагона перед прибытием поезда, в руке держал носовой платок - его мучил насморк. Судно уже вошло в рыболовную гавань, а он так и не обнаружил никаких примет Ла-Рошели. Может быть, через иллюминаторы этого борта города вообще не видно? Они прошли впритирку к черным красным буям, несомненно обозначавшим фарватер. Затем, почти рядом с корпусом корабля, потянулись тамариски; "Флинт" начал маневрировать, машинный телеграф зазвенел: "Средний ход! Стоп! Задний ход! Стоп! Вперед!"
Середина
Он провел немало вечеров в спальне дяди, на его месте за бюро с цилиндрической крышкой. Он просиживал там долгие часы, силясь понять, разобраться. Он нигде не нашел портрета Октава Мовуазена - покойник терпеть не мог сниматься. Лишь у тетки Элуа он наткнулся на фотографию обоих братьев Октава и Жерара, сделанную в те времена, когда старшему было лет десять. Снимок выцвел, черты расплылись. Отец Жиля был выше ростом, но уже тогда чувствовалось, что волевое начало представлено Октавом: голова массивная, фигура коренастая. Какой же была подлинная жизнь этого человека? Существование родителей Жиля сводилось к погоне за грошом, за хлебом насущным, к вечным заботам, как починить обувь, на что одеться. А дядя один в особняке на набережной Урсулинок... Какое чувство двигало им, когда он женился на Колетте? Что у них сложились за отношения? Были ли они когда-нибудь по-настоящему близки? Жиль отвел глаза. Возникнет ли эта близость у них с Алисой? Тетка продолжала: - Я вам не надоела, Алиса?
Конец
А вот в этом домике, где на пол ложится длинный отсвет от медного маятника старых стенных часов, где хлопочет Колетта, то и дело исчезая в кухне, где слышатся уже ставшие привычными звуки, Жилю кажется, что у него тоже есть свой домашний очаг. Теперь Соваже появлялся здесь уже не каждый день. Находил благовидные предлоги, ссылался на визиты к больным. Сначала Колетта много плакала. - Он совершенно переменился, - признавалась она Жилю.- Вышел из тюрьмы злым, ожесточенным. Подчас у него такой вид, словно он ненавидит меня, считает виноватой в том, что случилось. И это любовь, которая была прекрасна, пока Колетта жила затворницей на набережной Урсулинок и они лишь украдкой встречались у ее матери на улице Эвеко! Теперь, когда их чувство могло беспрепятственно расцвести, от пылкого человека с нервным лицом и лихорадочным взглядом остался только заурядный картежник и глотатель аперитивов, который, как наркоман, выходил из себя при одной мысли, что ему не удастся в обычное время сесть за карты в кафе. - Ты молчишь, Жиль?
|