Жорж Сименон

«Исчезновение Одиль»

Глава 1

Боб встал, как обычно, в семь часов. Он свободно обходился без будильника. В доме их было двое таких — с распорядком дня, налаженным, как ход часового механизма.

В это время отец, встававший гораздо раньше него, уже закончил туалет и, должно быть, поглощал в столовой огромную чашку кофе, — весь свой завтрак, прежде чем отправиться на утреннюю прогулку.

Когда Боб раздвинул шторы, комнату залило солнце, на поверхности зеркала задрожал его светящийся диск, который менял свое местоположение в зависимости от времени года.

Стоял конец сентября, а с начала месяца так и не выпало ни капли дождя.

Небо даже не было пасмурным, разве что несколько облаков медленно скользили по его голубому фону, как паруса по морю.

Боб побрился, затем наскоро принял душ. В половине восьмого он спустился.

В столовой никого не было. Его прибор лежал на столе, так же как и прибор его сестры, но Одиль вставала гораздо позднее. И позднее же, около одиннадцати часов, прикажет подать себе завтрак наверх их мать.

Он вошел в кухню.

Заговорит ли он с музыкантом? Расскажет ли ему тот о том, что произошло между ними?

Какое это, в конце концов, имеет значение? Она не стыдилась той жизни, которую вела вот уже несколько лет. Самым плохим воспоминанием был дядя Артур, которого та история не смущала, поскольку он по-прежнему приходил время от времени к ним домой. Он был все таким же — довольный собой, с постоянной шуткой на устах.

— Ну что, красотка, сколько новых жертв на твоем счету?

Он был братом матери. Хорошо зарабатывал. Беспрерывно разъезжал за рулем красивой машины от фермы к ферме, чтобы продать свою сельскохозяйственную технику. Почти всюду его угощали стаканчиком, от чего он никогда не отказывался.

У Одиль была еще одна родственница-тетка матери в Париже, у которой тоже никогда не было своей семьи.

Сейчас ей, должно быть, больше восьмидесяти, и она живет одна в квартире на улице Коленкур. Она более сорока лет проработала в одной и той же конторе на улице дю Сантье, и помимо скромной пенсии у нее, наверное, были еще и сбережения.

— Столько же я буду посылать тебе каждый месяц почтовым переводом. На первых порах тебе потребуется немало денег.

— Я попросила Боба, чтобы он прислал мне мой мопед. Ты разрешаешь?

— Ну разумеется. Он же твой.

— Еще я забираю гитару. Игра на ней — это единственное, что у меня получается почти что хорошо.

Она любила садиться на край кровати и пробегать пальцами по струнам.

— А еще я взяла свой проигрыватель. Надеюсь, ты не сердишься?

— Нет. Я тебя понимаю.

Он не прослезился. Вместе с Бобом они проводили ее до такси. Мать осталась в гостиной и приподняла край шторы.

— Прошу тебя только, будь осторожной.

— Обещаю. Лучше не провожать меня до вокзала.

У нее был тяжелый багаж, и ей пришлось взять носильщика.

— Перебираемся в Париж? — заметил, удивившись, носильщик.

Он хорошо ее знал. Часто подносил ее багаж.

— Взрослеем, да?

Она вернулась в свою гостиницу и решила распаковать чемоданы. Гитара разместилась в углу комнаты, проигрыватель — на одном из двух ночных столиков. Она поставила пластинку и принялась развешивать одежду в платяно.....